Бутылка не разбилась. Во всех фильмах, которые он видел, бутылка в таком случае разбивалась, а эта нет. Он не бросил ее, а кинулся бежать со всех ног — по проулку и направо, мимо глухой кирпичной стены магазина до Шестой мили, потом перебежал улицу и, перейдя с бега на шаг, пошел по тротуару в восточном направлении, даже не соображая, что по-прежнему держит в руке бутылку. Он был уже в следующем квартале, когда услышал, что его догоняет машина. Он не хотел оглядываться и смотреть, что это за машина, он хотел, чтобы она проехала мимо и не мешала ему идти.

Но машина почему-то не обгоняла его, хотя он не слышал, чтобы она затормозила и остановилась. Тогда он все-таки обернулся и увидел, что это полицейская машина с черно-желтой надписью на боковых дверцах. И он опять побежал. Он вовсе не считал, что так будет лучше, а просто побежал, и все. Потом, подумав об этом, понял, что сделал глупость, и раз и навсегда зарекся когда-нибудь еще так поступать; но было уже слишком поздно. Он добежал до угла и обогнул его; помчался вдоль железного забора, ограждавшего дровяной склад, а потом перемахнул через забор. Он забрался в темноте и тишине в узкую щель между двумя штабелями размером два на четыре и стоял там неподвижно с пивной бутылкой в руке до тех пор, пока его не осветили фонарем. Свет ударил ему прямо в глаза, он разжал руку, выпустил бутылку и вышел из прохода между штабелями.

Разбиравший дела на утреннем заседании судья, приятный на вид спокойный мужчина с начинавшими седеть висками, приговорил его к двум месяцам заключения в Детройтской исправительной колонии.

В его жизни было много невезения. Пора уже наконец настать такому моменту, когда удача повернется к нему лицом. Должно же когда-нибудь человеку повезти, и, возможно, сейчас как раз начинается такой период. Здорово было снова получить в свое распоряжение машину. Здорово было нестись по ночной дороге, включив музыку. А какой кайф — загнать машину на парковку в «Бэй Виста» и поставить ее прямо перед офисом. Если все это действительно признаки начавшейся полосы везения, то следует повнимательнее присмотреться к ним и, не откладывая дела в долгий ящик, принять решение. Если все пойдет так удачно и дальше, значит, надо соглашаться с тем, что предлагает тебе судьба. А уж если скажешь «да», то надо браться за дело и идти до конца.

Собственно говоря, почему он решил, что это дело будет труднее, чем вламываться в чужие дома и красть телевизоры и шубы? Почему это должно быть труднее, чем войти в свою собственную комнату?

В его комнате, на его кровати сидел, привалясь к стене и с ногами прямо на покрывале, Фрэнк Писарро.

— Привет, Джек, как дела?

— Убери ноги с кровати.

— Да ты, кажется, не в настроении? — Писарро отодвинулся на угол кровати и сел, свесив ноги, но не опустив их на пол.

— Как ты меня нашел?

— Билли сказал. Да что с тобой такое?

— Я спрашиваю, как ты нашел мою комнату?

— Спросил какого-то мужика, он и сказал.

— Он сказал, чтобы ты вошел в мою комнату и чувствовал себя как дома?

— Нет, сначала я постучал, а потом подумал — может, ты спишь и не слышишь, как я стучу. Ну, я ткнулся в дверь, а она незаперта. Я и вошел. Послушай, меня ведь с работы выперли.

— Я в курсе.

— Билли, наверное, рассказал. Зато он другого не знает — про автобус.

— Фрэнк, давай в другой раз поговорим.

— Да ты только послушай. Камачо хочет, чтобы я вел автобус на обратной дороге в Техас, чтобы отработать те деньги, которые я ему должен. Понял? Отвезти его туда пассажиром, а мой фургон здесь бросить, потому что это ведро уже свое отъездило.

Райан чуть помедлил с ответом.

— По-моему, это правильно.

— Ясно, но только как все остальные-то домой доберутся? Въезжаешь?

— Как доберутся? Да на автобусе.