– Жетоны, пожалуйста, по двадцать крон!

 Свободный крупье отсчитывает жетоны, а я тем временем ставлю еще двести крон на красный. На сей раз проигрыш. И чтобы больше не щекотать себе нервы, ставлю все шесть жетонов на красный.

 Красный!

 – Браво, Майкл! Вы в самом деле хороший ученик,– – снова шепчет Дороти, которая решила поставить два мелких жетона на первую колонку.

 Сеймур тоже видит мою скромную победу, однако воздерживается от комментариев. Он весь поглощен собственной системой, и его упорство, очевидно, приносит результаты, если судить по тому, как выросла перед ним стопка пластинок.

 Не стану воспроизводить свою дальнейшую игру, чтобы случайно не наврать, потому что у меня самого нет сколько-нибудь верного представления о ней. У меня принцип один – продолжаю ставить на цвет. Решив, что в любом случае проиграю свой капитал, я наугад ставлю то на красный по нескольку жетонов, то на черный и не без удивления замечаю, что независимо от эпизодических неудач горка пластинок передо мной неизменно растет. По-иному, к сожалению, складывается участь моей наставницы. Вопреки тому, что ставки ее некрупные, она очень скоро расстается со всеми жетонами и вынуждена достать второй банкнот, а несколько позже – и третий. Зато Сеймур уже удвоил свои авуары… Лицо его лишено всякого выражения, в углу рта дымится сигарета, после каждого возгласа крупье он отсчитывает по десяти больших пластинок и ставит то на одно, то на другое каре.

 – Хватит на сегодня,– – уныло произносит Дороти.– – Я рада, что хоть вы выигрываете, Майкл. Вы – моя достойная смена!

 – Не лучше ли вам меня заменить?

 Она колеблется, но колебание быстро сменяется героической решимостью.

 – Я не в силах уйти от соблазна. Реванш во что бы то ни стало!

 Я уступаю ей место и, чтобы не смущать ее в игре, направляюсь к выходу, мельком заметив, что Сеймур провожает меня взглядом.

 В соседних комнатах общество поредело. Духота тоже несколько разрядилась, ибо окна распахнуты в ночь, озаренную электрическим сиянием. Налицо все условия, чтобы спокойно выпить бокал виски, что я и делаю.

 – Все проиграла. Мы можем идти,– – объявляет Дороти полчаса спустя, подойдя к дивану, на котором я устроился.

 – Виски?

 – Нет. Мне бы больше подошел коктейль из витриоля и цианистого калия. Или повеситься, что ли, с досады!

 Оглядываюсь по сторонам. Сеймура не видно, а Берри, Хиггинс и Грейс давным-давно улизнули. Самый подходящий случай последовать их примеру.

 Женщина ведет машину по вечерним улицам, а ее преследуют все те же мысли.

 – Я сама не своя оттого, что так глупо проиграла ваши деньги,– – бормочет она.

 – Они такие же мои, как и те, что в «Тиволи», были ваши.

 – Бросить мой выигрыш в корзинку. Как вам это нравится!– – И, словно забыв, что в руках у нее руль, она оборачивается в мою сторону, и меня охватывает такое чувство, что мы сейчас врежемся в какую-нибудь витрину.

– Теперь вы понимаете, почему я проиграла? Раз ты глумишься над тем, что тебе судьба подарила, она же тебя и карает.

 Дороти снова смотрит вперед, с возмущением повторяя:

 – Бросить мой выигрыш в корзинку!..

 – Может быть, сейчас он так же поступит со своим.

 – Надейтесь!..

 Она опять возвращается к той же теме:

 – Надо было переменить стиль игры. Раз уж не везет, меняй стиль…

 – И какой от этого толк? Систему-то вы изменить не можете. Рулетка – это определенная система, работающая против вас.

 – Но вы-то выиграли…

 – Временно.