— Значит, итого сорок четыре с половиной процента… — продолжал он, водрузив на нос очки. — А у наших противников — двадцать пять… Кроме того, если вспомнить еще таинственную фирму «F» на Каймановых островах, — то тридцать три! Многовато…

— Может быть, удастся уговорить еще кого–нибудь из титульных акционеров, — встрял я, хотя моим мнением никто не интересовался, — и добыть еще несколько процентов, необходимых для уверенного исхода борьбы…

Дана вновь облила меня нежным взглядом, затуманила голову — она знала, что ради нее я готов на все… Даже на преступление! Может быть, я все же решусь и оформлю через Лену новый перевод на лицевой счет, и даже если наши махинации вскроются и акции будут исключены из подсчета голосов, но исход битвы уже нельзя будет переопределить… Но только согласится ли на это моя мнимая невеста?

А куда она денется, самодовольно ухмыльнулся я. Ведь она по уши втрескалась в меня и грезит о свадьбе…

— До собрания мало времени… — проговорила Дана, в ее голосе звучала адресованная мне нежность. — Мы можем не успеть…

В действительности работы предстояло не так уж много: нужно раздобыть образцы подписей и печатей, заказать фальшивое факсимиле, уговорить Лену… Но моя любовь, мое солнце, очевидно, она не хотела, чтобы я рисковал! Наверное, действительно полюбила меня!

Благодарно улыбнувшись Дане, я произнес:

— Думаю, нам удастся заполучить какое–то количество голосов из пакета, принадлежащего совету директоров «Стандард Ойл». Сын председателя совета — мой старинный друг, отец обещал выделить ему начальный капитал в ценных бумагах компании…

— Вряд ли у вас это получится, юноша, — небрежно бросил Фукис, даже не глядя в мою сторону. — Галактионов вовсе не дурак, он не станет собственноручно затягивать петлю на своей шее.

— Посмотрим! — оскорбленно взвился я.

Однако американец сделал вид, что его куда больше интересует содержимое мутно–зеленой бутылки, украшавшей стол, чем мое мизерное мнение. Сволочь!

Между тем Якушев ласково обратился к дочери:

— Зайчонок, ты хочешь сама голосовать на собрании бумагами своего друга? Зачем?

Я надеялся, что, воспользовавшись моментом, Дана объявит о наших отношениях, скажет что–то вроде того: «Игорь не только мой друг, но и мой будущий муж… Мы собираемся пожениться! Сразу после нашего триумфа на собрании акционеров!» Но она только кротко кивнула:

— Да, папуля…

— Не лучше доверить это дело мне, солнышко? У тебя еще так мало опыта…

— Доверенность на голосование оформлена на меня, папочка…

Якушев стойко принял удар.

— Ладно, потом обсудим это, котенок…

Неужели он не доверяет собственной дочери? Мне показалось, что его слова содержали скрытую угрозу, но я конечно же ошибался.

Вскинув на Якушева оценивающий взгляд, Фукис перевел его на Дану. Его американская ухмылка, долженствовавшая означать приязнь, вдруг выродилась в омерзительный оскал.

— Во всяком случае, волноваться не стоит, — заверил он. — Если итог собрания будет не в нашу пользу, я сделаю заявление о возбуждении процедуры банкротства из–за невыплаты долга, после чего решение совета директоров можно будет выкинуть на помойку.

— Кстати, Семен Александрович, — вспомнил Якушев, — копия цессии выслана заемщику? Руководству «Стандард Ойл» уже известно, кому перешли их долги?

— Да, — кивнул Фукис бесстрастно. — Копия выслана в день заключения договора.

— И как отреагировали на нее господа из совета директоров?

— Никак.