Через полчаса они встретились на улице рядом со стоянкой туристических автобусов. Галка была в короткой норковой шубе, пушистой лисьей шапке, приехала на красном «Опеле». Выглядела она на уровне, хоть и ощущалась некоторая потрепанность жизнью, которая бывает у валютных шлюх.

— Привет, — сказал Художник, по-братски чмокая ее в щеку. — Как у тебя, ласточка?

— Отлично, — кивнула она.

— Давно дядю Лешу видела?

— Вчера. Он к Натахе на хату завалился с авоськой, полной бутылок. Сказал: «Девочки, я здесь, чтобы устроить вам праздник». Устроил. Надрался как свинья. И ронял все время слезу.

— Чего так?

— Говорит, устал, смерть свою чувствует.

— С чего это? — удивился Художник.

— Белая горячка.

— Что же ты его не расслабила?

— А, вас всех расслаблять, — поморщилась Галка. — Много вас таких.

Художник кивнул. Потом развернул ее к себе лицом и хлестнул ладонью по щеке.

— Ты забылась, сука. Кто мы и кто ты… Она испуганно посмотрела на него. И поспешно воскликнула:

— Ну ты что, Художник? Я же шучу!

— Где он сейчас?

— У Натахи. У нее выходной. И она его ублажает.

— Сможешь вытащить его по телефону к себе?

— Попытаюсь. А как?

— Не знаю. Уговори… Договорись встретиться в городе. Посадишь в машину. Потом остановишься и выйдешь из салона. Поняла, ласточка?

— Молодец, — он поцеловал ее.

Галка встретилась с дядей Лешей у памятника Гагарину. Старый милиционер немножко протрезвел. Она поцеловала его и потащила к машине.

Он сел на переднее сиденье. Тут подошел Художник и устроился сзади.

— Привет, дядя Леша.

Он посмотрел на Художника и бросил:

— Здоров, коль не шутишь.

Шайтан распахнул дверь со стороны водителя:

— Вали, Галка. Нам поговорить надо.

— Но как…

— Я сказал — вали.

Она нерешительно вышла из машины и пошла к остановке автобуса. Обернулась — в ее глазах была боль. Подняла руку, остановив такси.

— Проедемся, — сказал Художник.

— А что, пожар? — спросил дядя Леша.

— Потолкуем.

— А сам позвонить не мог? Зачем Галку прислал?

— Мы тебя не могли найти. А поговорить срочно надо, — пояснил Художник. — Есть новости кое-какие.

— Ну что ж не потолковать, — с грустным пониманием произнес дядя Леша. И весь как-то обмяк.

Они выехали за город. Художник боялся, что дядя Леша наделает глупостей. Но тот сидел равнодушно. Они перебросились только несколькими словечками. Разговор не клеился.

«Опель» остановился. Рядом были те самые Бровинские болота.

Художник распахнул дверцу, морозный воздух защипал щеки, но не кусаче, а бодряще.

— Зря вы так, — дядя Леша окончательно протрезвел. Руки его немножко тряслись. — Зря.

— Бурнуса арестовали. Калача арестовали. Они поплыли, — оправдываясь, произнес Художник. — Тебя сломают, дядя Леша… Сломают.

— Эх, Художник. Я сколько раз тебя вытаскивал. Ты же мне жизнью обязан,

— По обязательствам в наши времена платят только дураки, — пожал плечами Художник, стараясь не встречаться взглядами с дядей Лешей.

— Да, — кивнул тот.