|
Молодой Робуштиану присоединился к Базилиу де Оливейре в легендарной борьбе против семьи Бадаро: он продирался сквозь заросли, занимал земли, противостоял натиску жагунсо. Он был неуязвим под защитой Ошагиа, не получив ни одной царапины. Он посеял какао, вырастил стада, женился на девушке из богатой семьи. Сыновей у него не было, дочерей он отправил учиться в колледж Милосердия, к добрым сестрам-урсулинкам. Они станут учительницами начальных классов, как дед, но у них не появится необходимость давать уроки — красивые барышни, богатые наследницы, от женихов у них отбоя не будет. Так и случилось: врач Итазил Вейга женился на старшей; младшая, по имени Катя, вытянула счастливый билет на благотворительной ярмарке в честь святого Георгия — это был гринго Лафит, инженер, который учился за границей. Полковник не жалел денег на церковные праздники и столь же щедро помогал духам отца Аролу. На католических процессиях он нес носилки со статуей святого. Он не плясал в кругу ориша на кандомбле, но дома оставлял еду для Ошагиа.
Однажды прошлым летом полковник Робуштиану де Араужу задержался в Большой Засаде дольше, чем обычно, приехав на несколько часов, чтобы осмотреть скотный двор и поболтать с друзьями. Он сделал это, чтобы ответить на приглашение капитана Натариу да Фонсеки, к которому всегда относился с подчеркнутым уважением. Он пообещал капитану посетить фазенду Боа-Вишта, урожаи которой вызывали изумление и испуганный шепот: как же, такой крохотный кусочек земли по сравнению с угодьями Аталайи или Санта-Марианы, а последний урожай перевалил за пятьсот арроб, и капитан намеревался удвоить этот объем в ближайшие годы. Выполнив обещание — он объехал фазенду от края до края, плантацию за плантацией, осмотрел все виды мелиорации, сушильни, чаны и корыта, дома для батраков, — полковник удовлетворил наконец свое любопытство. Он узнал, что же на самом деле произошло между Натариу и Вентуриньей, когда сын и единственный наследник покойного Боавентуры Андраде вступил во владение своей собственностью. Об этом деликатном деле ходили разные слухи: поговаривали, что между ними произошла размолвка и они обменялись резкими словами. Когда отец непредвиденно скончался, Вентуринья находился за границей, в самом начале запланированной им экскурсии по кабаре и домам терпимости больших столиц — Лондона и Парижа, Берлина и Рима. Берлин и Рим ему посетить не удалось, потому что новость, пришедшая из Лондона, догнала его, влюбленного и тратящего напропалую деньги, в Париже. Она настигла Вентуринью с изрядным опозданием — уже почти месяц полковник покоился на кладбище в Ильеусе на холме Конкишта. Погребальная процессия была бесконечной, и бесконечными были речи у подножия мавзолея, а уж заупокойные мессы на седьмой день отслужили так, как будто на сороковой, — их заказали дона Эрнештина и Адриана. И даже дух полковника уже вселился больше чем на час в тонкое и нервное тело медиума Зоравии в Палатке духовной веры и милосердия. Он требовал от Адрианы заупокойных служб для спасения своей души и милостыни беднякам, чтобы помочь ему таким образом покинуть нижние круги потустороннего мира, где он сейчас блуждал. На улицах городов, в особенности в Итабуне, злые языки, узнав о таких психических феноменах, вместо «нижних кругов» говорили про «глубины ада». Змеиные языки — никакого уважения к усопшим. И там и сям поговаривали, что причиной внезапного кровоизлияния, поразившего полковника, стало письмо из Рио-де-Жанейро, в котором сын сообщал о своем отъезде в Лондон на борту парохода Английской королевской почты. Учебное путешествие, которое предположительно должно было продлиться три месяца. Он просил, чтобы в английский банк перевели определенные денежные средства, необходимые для финансирования этого вояжа. Решение о поездке было принято в последний момент. Вентуринья сожалел, что у него не было времени заранее известить об этом родителей, — когда они получат это письмо, он будет уже в Англии. |
