— Дом? Да это просто домишко, чтобы Зилда могла остановиться здесь с детьми. Она каждый месяц приезжает на плантацию.

На фазенде Аталайа жилища работников — глинобитные или деревянные лачуги — теснились между господским домом и речушкой, протекавшей вдоль дороги. Лишь немногие стояли отдельно, разбросанные по отдаленным плантациям. Натариу дал себе труд объехать все, чтобы сообщить новость и попрощаться, предложив свою помощь. С батраками и погонщиками у него были хорошие отношения, любезные, а некоторые приходились ему кумовьями. Ночь опустилась на посадки какао и на заросли. Хотя и была зима, но дождь не шел. Той ночью воздух был теплым и нежным. Капитана охватили противоречивые чувства: облегчение и удовлетворение, — поскольку наконец-то он стал сам себе хозяином, а с другой стороны — сожаление и тоска: ведь он оставлял землю, на которой жил и работал более двадцати лет.

Блуждая среди домов, он заметил свет фонаря в хибаре покойного Тибурсинью и удивился: он только что повстречал сию Эфижению, которая ухаживала за Идалисиу — молодым сборщиком какао, укушенного в тот день змеей. Будучи опытной знахаркой, старуха пришла на помощь. Она наполнила беззубый рот, будто банку, табачным дымом и присосалась к укусу на щиколотке страдальца: ворожея вытягивала и сплевывала яд, бормоча молитвы:

Господь наш благословенный,

Избавь нас от змеи,

Убей эту змею,

Ведь змея та — от нечистого.

Избавь меня от яда

И от искушения.

Идалисиу горел в лихорадке, но держался. Старухе удалось оттянуть яд и смягчить его действие, почти всегда смертельное. Капитан встретил ее у изголовья больного и побеседовал с ней, прежде чем покинуть фазенду Аталайа. Он пожелал Идалисиу выздоровления — может, он и выживет благодаря заступничеству Благословенного и народной мудрости целительницы. Они поговорили о Сакраменту, и сиа Эфижения пожаловалась, что тоскует по дочери. Ее задержка в Ильеусе, где она присматривала за вдовой полковника, мешала реализации планов, которые мать вынашивала, с тех пор как узнала, что является владелицей доходного дома в Итабуне, — это был подарок полковника Боавентуры Андраде, благодарного и великодушного.

О доме, который фазендейру приобрел и записал на имя любовницы со всеми надлежащими бумагами из нотариальной конторы и со всеми формальностями, сиа Эфижения и Сакраменту узнали от Натариу. Он был единственным, кто все знал об этом деле, державшемся в строжайшем секрете, — половник не хотел, чтобы новость распространилась. Сдача в аренду давала хороший ежемесячный доход — достаточный для беззаботной жизни матери и дочери. С этого момента сиа Эфижения только и думала о том, чтобы оставить работу на фазенде и открыть в Итабуне или в Такараше зеленную лавку, — там она торговала бы бананами, плодами хлебного дерева, перцем, жило и всем остальным, что можно употреблять в пищу и готовить.

Но пока полковник был в добром здравии и влюблен в девушку, ведунья оставила эти прожекты. Всем известно, какова любовь богачей: скоротечна, в любой момент может пройти, может — ночью, а может — днем. Но полковник заскучать не успел, умерев прежде: смерть пришла кровоизлиянием в затылке, и он упал, одеревенев, с перекошенным ртом. Продавая тыкву и машише в зеленной лавке всяким шишкам в Итабуне, Сакраменту вскорости нашла бы себе нового богача, который поставил бы ей дом и открыл бы счет в магазинах тканей и обуви. Такие планы вынашивала амбициозная и практичная сиа Эфижения.

Но дело в том, что дона Эрнештина унаследовала Сакраменту вместе со всей своей сельской и городской недвижимостью: латифундией, целыми улицами доходных домов в Ильеусе и в Итабуне и деньгами, вложенными под проценты, — несметным богатством. Мечты сии Эфижении о зеленной лавке откладывались бог знает до каких пор.