Джейн тотчас же вспомнила, что именно этим и занималась все утро. Но она твердо решила, что подобное не повторится.

Повернувшись к ней лицом, герцог с усмешкой проговорил:

– Может быть, я должен отправлять к вам посыльного, уведомляя о намерении посетить вас? Может, мне придется просить вашего разрешения, часами дожидаться приглашения?

– Вы меня не слушаете. Я подписала договор и намерена выполнять свои обязательства. Но я позабочусь о том, чтобы и вы свои выполняли.

– Чем вы занимаетесь днем? Гуляете?

– Да, в саду. Он довольно милый, хотя его следовало бы привести в порядок. У меня на этот счет уже возникли кое-какие соображения.

– Вы что-нибудь читаете? – спросил Джоселин и, нахмурившись, добавил:

– Мне кажется, здесь вообще нет книг.

– Вы правы, нет.

Герцог, казалось, о чем-то задумался. И вдруг заявил:

– Завтра утром я отвезу вас в библиотеку.

– Нет! – в испуге воскликнула Джейн. Но она тотчас же взяла себя в руки и, уже совершенно невозмутимая, проговорила:

– Нет, благодарю вас, Джоселин. У меня слишком много дел. Потребуется время, чтобы превратить этот бордель в приличное жилище.

– На сей раз я ничем вас не спровоцировал, – нахмурился герцог. Он подошел к ней почти вплотную. – Если я приглашу вас на прогулку в Гайд-парк, вы тоже откажетесь, сославшись на занятость, не так ли?

– Да, – кивнула Джейн. – Вам ни к чему тратить на меня время.

Трешем посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. Сейчас герцог совершенно не походил страстного любовника, каким был совсем недавно. Сейчас перед ней стоял надменный аристократ.

Он молча поклонился и стремительно вышел из комнаты.

Джейн тяжко вздохнула. Она слышала шаги в холле, затем хлопнула парадная дверь.

Итак, он ушел. Ушел, не попрощавшись.

На этот раз ей действительно было больно.

Больно и одиноко.

Глава 15

Рядом с гостиной находилась комната с толстым пушистым ковром на полу, огромным диваном и множеством зеркал, отражавших того, кто смотрел в них, по меньшей мере десяток раз. Здесь, как и повсюду в доме, было полно безделушек и пузатых подушечек. Джейн решила, что эта комната служила персональным убежищем бывшим любовницам Трешема, возможно, использовалась в качестве спальни.

Джейн во время ремонта не тронула эту комнату – она была ей просто не нужна, но сейчас, чтобы хоть чем-то себя занять, решила превратить ее в свои личные покои, в свое убежище. Гостиная цвета лаванды теперь выглядела очень даже неплохо, но гостиная предназначена для гостей, и там Джейн не чувствовала себя полноправной хозяйкой.

Зеркала и широкий диван, больше напоминающий кровать, Джейн распорядилась убрать, ее не интересовала дальнейшая судьба этих вещей. Она попросила мистера Джейкобса заказать для нее секретер и стул, а также бумагу, перья и чернила. А миссис Джейкобс отправилась покупать для Джейн лен, пяльцы, шелковые нити и прочие принадлежности для вышивания.

К концу дня Джейн твердо решила, что сделает зеркальную комнату своим кабинетом и мастерской – ведь она очень любила вышивать.

Уютно расположившись у камина, в котором весело потрескивали поленья, она думала о Джоселине, вернее, представляла, как он отправляется на ужин, а потом на бал. Ей так и не удалось побывать на настоящем лондонском балу – сначала из-за траура по матери, затем из-за болезни отца. Правда, отец настаивал на том, чтобы Джейн приняла предложение леди Уэбб – та хотела представить ее лондонскому обществу, – но Джейн предпочла остаться дома. А после смерти отца она волею обстоятельств оказалась под опекой графа Дербери.