– Только не говори мне, что собираешься выслеживать какого‑нибудь пройдоху, – поддразнила Алексис.

– Опять ошиблась. Теперь мне ясно, почему ты не раскрываешь преступления, а только пишешь о них. Нет, мы с Ричардом идем играть в боулинг. – Я сказала это очень быстро, но Алексис все равно ко мне прицепилась.

– В боулинг? – пробормотала она. – В боулинг? Черт побери, Брэнниган, в следующий раз вы докатитесь до обжимания в последнем ряду кинотеатра.

Я предоставила ей потешаться надо мной в одиночестве. На протяжении всей истории первопроходцам приходилось терпеть насмешки всяких скудоумцев. Единственное, что можно сделать, – быть выше этого.

Возможно, есть худшие способы провести дождливую среду в Уоррингтоне, нежели шляться по кварталам современной застройки и беседовать с местными жителями. Если это так, то мне эти способы неизвестны. Я прибыла по первому адресу вскоре после девяти, что было не так уж плохо, поскольку на сборы в то утро мне потребовалось вдвое больше времени из‑за болезненных ощущений в правом плече. Я совсем забыла, что не стоит играть в боулинг, если уровень вашей физической подготовки от талии и выше не соответствует параметрам олимпийского чемпиона по толканию ядра. Первый дом находился в начале очередного тупика, закрученного в спираль, как раковина наутилуса. Я позвонила в дверь опрятного полураздельного дома и не получила ответа. Сквозь венецианское окно я разглядела гостиную, меблированную в спартанском стиле без всяких следов человеческого обитания. Основанием этого вывода было отсутствие в гостиной видео или телевизора. Похоже, мои покупатели оранжереи съехали и сдали свой дом в аренду. Многие из тех, кто сдает дома, прячут подальше дорогие переносные электрические приборы на случай, если агентство по аренде выполнит свою работу недобросовестно и сдаст дом людям, не отличающимся кристальной честностью. Странно, но и те два дома, которые я навестила вчера вечером, имели такой же нежилой вид.

За углом дома я обнаружила больше следов пропавшей оранжереи, чем в других местах, где бетонные основания, на которых они возводились, смотрелись просто как незаконченные внутренние дворики. Здесь же за пределами внутреннего дворика была квадратная площадка из красной глазурованной плитки. По краям площадки шла стенка высотой в два кирпича, оставляющая открытым дверной проем. А на стенах дома остались уже знакомые мне следы строительного раствора, при помощи которого оранжерея крепилась к дому.

На подъездной дорожке у второй части дома я заметила припаркованную машину, поэтому вернулась к фасаду и позвонила в дверь – в ответ раздался электронный вариант «Желтой розы Техаса». Но женщина, открывшая дверь, была больше похожа на одуванчик Чешира. Голову ее окружал ореол пушистых белых волос, которых рука парикмахера явно не касалась не менее полувека. За толстыми линзами очков в золотой оправе неясно вырисовывались серо‑голубые глаза. Женщина оглядела меня с ног до головы.

– Что вам угодно? – сурово вопросила она.

– Не хотелось бы беспокоить вас, – солгала я, – но я понадеялась, что вы можете мне помочь. Я представляю компанию, которая продала вашим соседям оранжерею…

Не успела я закончить фразу, как женщина меня прервала:

– Нам не нужна оранжерея. И мы уже поставили двойные стекла и сигнализацию. – Дверь начала закрываться.

– Я ничего не продаю! – завопила я, оскорбленная ее предположением. Отличное начало дня. Приняли за агента‑остеклителя. – Я только хочу найти людей, которые жили рядом с вами.

Женщина оставила дверь чуть приоткрытой.

– Вы точно ничего не продаете?

– Чтоб мне провалиться на этом месте! Я просто хотела кое‑что выяснить с вашей помощью, и все.