За окнами гостиницы шумели, смеялись и пели веселящиеся люди. С площади Святого Марка доносились звуки оркестра, где танцевала, гуляла, гудела костюмированная толпа. Уснуть в 25 лет посреди весеннего венецианского карнавала - нет это было практически невозможно, даже если задернуть тяжелые бархатные шторы и до тысячи считать белых слонов. Слоны превращались в крошечных бумажек, легко оттеняемых за край сознания мощным натиском разнообразных, вопящих на все голоса чувств. Смятение, радость, тревога, страх перед завтрашним представлением, а ещё какое-то томление потому, что

бродит сейчас совсем рядом в узеньки улочках, скользит в гондолах,

самозабвенно вытанцовывает танго на яркой, гремящей праздником

площади, тому особенному, принимающему облик обнимающихся пар и

называемому любовью. Вот если бы почему-то, каким-то чудом, в толпе

глазеющих снобов, пожаловавших на презентацию, оказлся Жан-Поль! И

можно было бы удрать потом вместе с ним, затеряться в лабиринте

водяных улочек, постоять рядом на горбатом мостике, бросая в воду

записочки с тайными желаниями... Интересно, решился бы он ее

поцеловать? А если да, то как?

Виктория крутилась под шелковым одеялом, заправленным за края постели и образовавшим огромный четырехметровый конверт. Уж наверно, нечасто принимала эта кровать с зачатком овального балдахина у изголовья, одиноких путешественников...

Она проснулась от первого трезвона Артура:

- Надеюсь, ты уже одета? Через пять минут жду в холле, надо успеть

принять дозу капучино.

Виктория мгновенно приняла душ и натянула одежду на влажное тело, проклиная все, что предстояло сделать сегодня - шоу, коктейль, банкет. А ещё - ложь, ложь и притворство.

Она выпрыгнула из постели в бурный ритм этого дня, как белка в колесо и оно понеслось, не оставляя времени на колевания и сомнения.

У "Экзельсиора" царило необычайное оживление. Центральный вход ограждали турникетами, возле которых дежурили невозмутимые карабинеры, слонялись, жуя жвачку наглые фотографы, караулящие прибытие именитых гостей, а на узенькой площади собралась толпа зевак самого разного вида от нарядных масок до панков, гремящих роликовыми коньками.

- Попробуем проскользнуть как мышки - оценил издали ситуацию Артур и

прикрывая собственным телом Викторию, стремглав пересек

простреливаемое любопытными взглядами пространство до служебного

входа. Ринувшийся за ними клубок репортеров и фотографов остался за

тяжелой, надежно захлопнувшейся дверью. Поджидавшие внутри

участников показа распорядлители подхватили прибывших и нервной

рысью пройдя лабиринты коридоров, Виктория и Артур попали в самый

эпицентр кипящей последним предстартовым напряжением, подготовки.

Банкетный зал "Экзельсиора", полностью готовый к приему

гостей, сиял сказочным великолепием, которое вчера в рабочей суете,

трудно было заподозрить. Центральный купол матово светился небесной

голубизной, придавая овальной беломраморной коллонаде внизу

изысканную грациозность. Площадка под ним, предназначенная для

представления, искусно подсвечивалась снизу, создавая ощущение

расплавленного золота. Маленькие столики, покрытые длинными белыми

скатертями, напоминали клумбы. Лампа в центре каждого из них имела,

оказывается, кольцо круглого хрустального вазона, наполненного

сейчас охапками красно-желтых тюльпанов всех оттенков от лимонного

до лилово-вишневого. Пестрые цветы, перекликающиеся с лоскутным

одеянием Арлекина, стали символом презентации, войдя в её эмблему

запечатленную над центральным занавесом подиума и во все детали

оформления этого праздника: тюльпановый Арлекин смотрел с обложки

буклетов, разложенных на витринах фойе с одним из атласных коробок,

содержащих нежнейшие изделия парфюмеров.