|
После этого он засел в библиотеке, пересмотрел гору литературы по математике и физике, сделал выписки из телефонных справочников Эссена, Киля и Гамбурга, связался по телефону с Мюнхеном и Франкфуртом и наконец нашел того, кого искал, – физика Рунге. 2 – Извините, что я к вам так поздно, доктор Рунге. – Кто вы? – Мое имя вам ничего не скажет, но дело у меня к вам крайне срочное. Они стояли в дверях. Хозяин заслонил дверь и не приглашал гостя войти. – Я сейчас занят. Очень сожалею... – Минута у вас найдется? – Минута – да. Только вряд ли «крайне срочное дело» можно решить за минуту. – Это лицо вам знакомо? – спросил Исаев, показав Рунге маленькую фотографию. – Очень знакомый молодой человек... – Ему сейчас пятьдесят шесть. – У меня плохая память на лица. – Кто с вами работал в концлагере Фленсбург? – Холтофф? – Так это Холтофф или нет? – Да... Пожалуй что... Мне кажется, что он, но я боюсь ошибиться. Хотя нет, точно, это Холтофф. – Теперь посмотрите на это фото. – Тоже он. Так постарел... Неужели жив? – Ну а если жив, тогда что? – Покажите оба фото еще раз. – Может быть, нам все же договорить у вас в доме? – Прошу. – Рунге пропустил Исаева в комнаты. – Вероятно, вы сначала спросите, знаю ли я адрес Холтоффа, и сразу позвоните в федеральную комиссию по охране конституции? – Я ни о чем вас не спрошу. – Все надоело? – Просто мне надо кончить работу, которой я отдал последние десять лет, а если я обращусь к властям, меня начнут таскать по комиссиям, комитетам и подкомиссиям... Я прошел через все это. Допросы, очные ставки, свидетельские показания в суде, оправдание обвиняемых... – Все таки Кальтенбруннера повесили... – А остальные? Где Бернцман? Зерлих? Айсман? Где они? Бернцман в земельном суде. Айсман у Дорнброка. Зерлих в МИДе... – Вы пропустили Штирлица, господин Рунге. – Штирлиц спас мне жизнь. – Если бы война продлилась еще месяц и русские танки не вошли в Берлин, Холтофф бы вас прикончил, несмотря на все старания Штирлица. – Вы хотите, чтобы я предпринял какие то шаги? – Да. – Зачем это нужно вам, если я не хочу этого? Я, которого Холтофф мучил, кому он прижигал сигаретой кожу, кого он поил соленой водой? Зачем это нужно вам, если я этого не хочу? – Зло не имеет права быть безнаказанным, господин Рунге. – Он одинок? – Пять лет назад у него родился внук. – Наши внуки не виноваты в том, что было. – Верно. В этом виноваты деды. – Объявив войну, я принесу зло его жене, детям, внуку. Вы призываете меня к мести, а я против мести. Чем скорее мир забудет ужасы нацизма, тем лучше для мира. Надо забыть прошлое, ибо, если мы будем в нем, мы не сможем дать будущее детям. – Забыть прошлое? Очень удобная позиция для негодяев. – Вы у меня в доме... Я не имею чести знать вас, но просил бы выбирать точные формулировки. – Я точен в выборе формулировок. Нас здесь никто не слышит, надеюсь? Рунге ответил: – Нас здесь никто не слышит, но мое время кончилось. Так что, – он поднялся, – всего вам хорошего. Ищите мстителей в других местах. – Сядьте, господин Рунге. Я не собираюсь забывать прошлое. Я не забыл, какие вы писали показания в первые дни после ареста. Я не забыл, скольких людей вы ставили под удар своими показаниями. Я не забыл, как на допросах вы клялись в любви и верности фюреру. |
