|
А в этом нельзя обманывать, потому что тогда начинается скотство... Ну, я пойду. А то наговорю еще каких нибудь гадостей. Единственное, на что я не имел права, так это слушать тебя, когда ты рассказывала мне, какой у тебя мерзавец муж, как он жесток с тобой и как он предает тебя со шлюхами... Нора, видимо, говорит про меня то же самое. Люс поднялся и, не попрощавшись, ушел. Он ехал по городу на огромной скорости, и ветер рвал его волосы, и это было все, что он воспринимал сейчас в мире, – ветер, который рвал его волосы. «В столб, – лениво и как то отстраненно думал Люс, – и все. Хватит. Я даже боли не почувствую – машина взорвется... Кто может понять, как устает художник? Каждая картина – это пытка. Даже если предаешь себя ради денег. И предательский фильм надо сделать так, чтобы в нем была закончена логика предательства, сюжет предательства и чтобы это понравилось зрителям предателям... Хорошо, что она сейчас мне все сказала... Хоть не будет иллюзий! Я – пуля на излете. И надо признаться себе в этом. Поэтому сейчас надо вернуться к прокурору и показать зубы, а не искать столб. Хотя это же он призывал показать зубы? Он тоже играет какую то свою игру, эта старая сволочь». После того как Люс сделал дополнительные сообщения Бергу, и в частности сказал, что никакой женщины с ним в ту ночь не было и что он был один, Берг предъявил ему обвинение в лжесвидетельстве, в сокрытии фактов по делу гибели Дорнброка и, для того чтобы следствие могло продолжаться нормально, вынес постановление о его аресте. 3 – Алло, соедините меня с Венецией, остров Киприани, пансионат Корачио, фрау Люс. Да, немедленно. – Берг обернулся к секретарше и попросил: – Проверьте еще раз, чтобы разговор писался на пленку. Этот разговор я приобщу к делу. Да, да, слушаю вас! Хорошо, я подожду. – Он снова обернулся и секретарше. – Я проверяла трижды, господин прокурор... Все в порядке. Диктофон подключен к сети. – Хорошо, – проворчал Берг. – Она сейчас на пляже. Это рядом, за ней пошли. Знает, что муж в тюрьме, и лежит на пляже... Какая прелесть, а? – Как он ведет себя в камере, господин прокурор? – не сдержавшись, спросила секретарша – ее одолевало любопытство. – Хорошо, – ответил Берг. – Он ведет себя пристойно. Алло! Да, да! Фрау Люс, здравствуйте! Прокурор Берг. Я звоню к вам вот по какому поводу... Уже читали? Понятно. Скажите, фрау Люс, что вы хранили у себя в ларчике, в спальной комнате? – Он отравился именно тем порошком? – после долгой паузы спросила Нора Люс. Берг облегченно откинулся на спинку кресла и чуть подмигнул секретарше. – Нет, нет, – сказал он, – не тем. Значит, порошок, который был в ларце, принадлежал вам? – Да. – Ваш муж знал о нем? – Нет. Я не знаю, что ответить... Как мне надо ответить, чтобы это не обернулось против Люса?.. – Отвечайте правду. Итак, он не знал о том, что вы храните у себя в ларчике цианистый калий? – Нет. – Где вы его достали? – Я не могу говорить об этом... Нас слишком многие слышат. – Я предъявлю иск к тем, кто попробует разгласить нашу беседу, а это могут сделать лишь телефонистки нашего и вашего международных узлов. Их номера занесены нами в протокол, так что говорите спокойно. Где вы достали этот порошок? – Может быть, мы поговорим, когда я вернусь в Берлин? – Если потребуется, я вызову вас для допроса. Итак, где и когда вы достали этот порошок? – Мне достал этот порошок мой друг. – Друг? Какой друг? Зачем? Вы его просили об этом? – Нет! Я неверно сказала. |
