Православный народ ею тешился,

         А боярин Матвей Ромодановский

         Нам чарку поднес меду пенного,

         А боярыня его белолицая

         Поднесла нам на блюде серебряном

         Полотенце новое, шелком шитое.

         Угощали нас три дни, три ночи,

         И всё слушали – не наслушались.

I

          Не сияет на небе солнце красное,

         Не любуются им тучки синие:

         То за трапезой сидит во златом венце,

         Сидит грозный царь Иван Васильевич.

         Позади его стоят стольники,

         Супротив его всё бояре да князья,

         По бокам его всё опричники;

         И пирует царь во славу Божию,

         В удовольствие свое и веселие.

         Улыбаясь, царь повелел тогда

         Вина сладкого заморского

         Нацедить в свой золоченый ковш

         И поднесть его опричникам.

         – И все пили, царя славили.

         Лишь один из них, из опричников,

         Удалой боец, буйный молодец,

         В золотом ковше не мочил усов;

         Опустил он в землю очи темные,

         Опустил головушку на широку грудь –

         А в груди его была дума крепкая.

         Вот нахмурил царь брови черные

         И навел на него очи зоркие,

         Словно ястреб взглянул с высоты небес

         На младого голубя сизокрылого, –

         Да не поднял глаз молодой боец.

         Вот об землю царь стукнул палкою,

         И дубовый пол на полчетверти

         Он железным пробил оконечником –

         Да не вздрогнул и тут молодой боец.

         Вот промолвил царь слово грозное –

         И очнулся тогда добрый молодец.

         «Гей ты, верный наш слуга, Кирибеевич,

         Аль ты думу затаил нечестивую?

         Али славе нашей завидуешь?

         Али служба тебе честная прискучила?

         Когда всходит месяц – звезды радуются,

         Что светлей им гулять по поднебесью;

         А которая в тучку прячется,

         Та стремглав на землю падает…

         Неприлично же тебе, Кирибеевич,

         Царской радостью гнушатися;

         А из роду ты ведь Скуратовых,

         И семьею ты вскормлен Малютиной!.