-  Выходит, я совершил благородный поступок? Выходит или не выходит?

    -  Выходит…

    -  И это несмотря на то что я, по твоим словам, бес, бесчестный каверзник. Какой бы я ни был, но я тебе помог. Правильно?

    Светлый рыцарь напряженно следил за ходом мысли, тер стальной перчаткой лоб.

    -  И как можешь ты, Витольд Благородный, боевой серафим-мечник, Светлый рыцарь, на добро отвечать злом? - пафосно закончил я.

    -  На добро злом? - встрепенулся Витольд. - Никогда! Я сам себя зарублю, если только допущу малейший проблеск мельчайшей мысли…

    -  А ты именно на добро именно злом и пытался ответить, - заключил я, втайне надеясь на то, что серафим прямо сейчас поступит так, как и обещал: тут же зарубит самого себя.

    -  Я?! Никогда!

    -  Свидетели? - возвысил я голос.

    -  Да! Да! - загомонили Карась и Огоньков. - Было дело! На такое добро и таким злом! Позор!

    Серафим побагровел.

    -  Никто не смеет обвинять Светлого рыцаря в бесчестье!

    -  Ну заруби нас! - отчаянно крикнул я, несмотря на протестующую жестикуляцию Петро и комиссара. - Заруби, гад! И покрой собственное преступление против морали и совести… еще большим преступлением. Руби!

    Руки серафима Витольда бессильно разжались. Меч беззвучно рухнул в снег. Светлый рыцарь обвел присутствующих жалобным взглядом. На мгновение мне показалось, что он сейчас расплачется.

    -  Да я ж… на добро злом… - промямлил он, совершенно угасая. - У меня благородство в крови…

    -  А ежели благородство… - начал было Карась, но я прервал его, категорическим жестом указав: молчи!

    Серафим, убитый горем, присел на корточки и, обхватив руками белокурую голову, раскачивался, мыча что-то тоскливое. Кажется, он полностью уверился в том, что безвозвратно запятнал свою честь, и все еще колебался относительно идеи о немедленном харакири, не видя иного способа смыть позор. Подлить, что ли, масла в огонь, добавив, что зафиксировал его падение не кто-то там, а настоящий бес? Я, конечно, человеколюбив, но сотрудников конкурирующей организации не перевариваю органически. Пусть, орясина, помучается, глядишь, и правда совершит у всех на глазах акт показательного самоубийства…

    Но только я открыл рот, как комиссар Огоньков завопил:

    -  Я придумал!

    -  Что придумал? - живо заинтересовался Карась.

    -  Я придумал, как все уравновесить, - с достоинством сказал комиссар. - В общем, так. Адольф выручил Витольда, а Витольд за это отпустит Адольфа восвояси. И честь спасена!

    -  Нет, не могу… - уныло проговорил Светлый рыцарь. - Я лучше покончу с собой… и с бесом заодно, но задание все-таки выполню.

    Этот вариант мне понравился. С тем только условием, что Витольд начнет осуществление своего плана с самого себя.

    -  Да нет, не совсем отпустить! - воскликнул товарищ Огоньков. - А как бы… дать ему фору! Ну, скажем, отвернуться, а мы пока убежим. А вы, товарищ феодал, будете нас искать.

    Я свирепо посмотрел на торжествующего комиссара. Идиот! Еще бы немного дожать, и Витольд спекся бы окончательно. К чему эти салочки? А если серафим-мечник меня снова догонит, ничего уже не будет ему мешать отрубить мне голову к едрене фене.

    -  Остроумны твои слова, - несколько оживился рыцарь.