– Такое будет впервые, – сказал Джайлз. – Но в любом случае это неправда и ее легко опровергнуть.

– На первый взгляд верно. Но сколько твоих коллег в палате представителей по-прежнему верит, что с тобой в Брюсселе приключился сердечный приступ, несмотря на то что ты уже тысячу раз отрицал это?

Джайлз не ответил.

– Откуда вам известно, что Фишер собирается уйти в отставку, если письма вы не получали? – спросил Седрик.

– На этот вопрос я ответить не могу, но уверяю вас, мой информатор надежен.

– Значит, Мартинес планирует нанести нам удар в понедельник на той неделе, когда продает свой пакет акций, – сказал Седрик. – И продолжить в последующую затем пятницу отставкой Фишера.

– Вследствие чего у меня не останется выбора, – сказала Эмма, – кроме как отложить церемонию крещения судна с приглашением королевы-матери, не говоря уже о дате первого рейса.

– «Победа присуждается Мартинесу», – мрачно пошутил Себастьян.

– Как вы советуете нам поступить, Седрик? – спросила Эмма, пропустив слова сына.

– Врезать ему по мозгам, – ответил Джайлз. – Причем неожиданно.

– Лучше не скажешь, – кивнул Седрик. – И признаюсь, именно это я и задумал. Допустим, Мартинес планирует выложить все свои акции на рынок через восемь дней, а затем, через четыре дня, последует отставка Фишера, что, как он надеется, станет двойным ударом, который разорит компанию и вынудит Эмму сложить полномочия. Чтобы воспрепятствовать этому, мы должны ударить первыми, и удар наш должен быть мощным и неожиданным. Учитывая сказанное, я планирую продать мои собственные акции в количестве трехсот восьмидесяти тысяч в эту пятницу за любую цену, которую смогу за них получить.

– Но как это поможет? – спросил Джайлз.

– Надеюсь, это вызовет обвал цены акций к следующему понедельнику, с тем чтобы, когда пакет Мартинеса появится на рынке к девяти часам утра, ему грозила потеря целого состояния. Именно тогда я собираюсь врезать ему по мозгам, потому что у меня уже есть готовый покупатель на миллион его акций по новой, заниженной, цене, так что они не должны задержаться на рынке дольше нескольких минут.

– Это тот самый человек, которого никто из нас не знает, но который ненавидит Мартинеса так же сильно, как мы? – спросил Гарри.

Арнольд Хардкасл накрыл ладонью руку отца и прошептал:

– Папа, не отвечай на этот вопрос.

– Даже если это вам удастся, – сказала Эмма, – все равно мне придется через неделю объяснять прессе и акционерам, почему так резко упали акции.

– Не придется, если я вернусь на рынок в тот же момент, когда пакет Мартинеса «подберут», и начну покупать, пока цена не подрастет до сегодняшнего уровня.

– Но вы же сказали, что это незаконно.

– Когда я сказал «я», то имел в виду…

– Больше ни слова, папа, – решительно прервал Арнольд.

– Но если Мартинес прознает о ваших намерениях… – начала Эмма.

– А мы ему не позволим. Потому что все будем работать по его расписанию, как нам сейчас объяснит Себ.

Себастьян поднялся с места и впервые предстал перед самой бескомпромиссной аудиторией в Вест-Энде.

– Мартинес планирует на уик-энд отправиться в Шотландию поохотиться на куропаток и до утра вторника в Лондон не вернется.

– Почему ты так уверен, Себ? – спросил его отец.

– Вся его коллекция произведений искусства в понедельник вечером выставляется на продажу у Агню, а хозяина галереи Мартинес предупредил, что прийти не сможет, потому что не успеет к этому времени вернуться в Лондон.