Она нерешительно произнесла:

– Отец никогда не выступал по радио… Эд. Я не думаю, что он вообще одобряет радио. Он считает, что люди получают больше удовольствия, когда сами исполняют музыку. Когда каждый член семьи играет на каком‑нибудь инструменте или поет.

– Когда такое было, – сухо сказал Базз Де Кемп.

– В Элизиуме по‑прежнему так, – девушка перевела взгляд на него. Газетчик начал что‑то говорить, но Эд Уандер снова поспешил

вмешаться.

– Неважно, одобряет он радио или нет, и неважно, выступал ли он когда‑нибудь по радио. Я привык работать с неопытными людьми. Почти все гости моей передачи не имеют опыта работы на радио. Это его большой шанс. И ты тоже будешь рядом. И Баззо. И, думаю, мисс Фонтейн.

Она на мгновение была обеспокоена этой мыслью, затем уютно пожала пухлыми плечами.

– Мы можем спросить его самого.

Она пошла впереди. Эд и Базз увидели пожилого проповедника, который вместе с несколькими другими людьми сворачивал большую палатку. Деревянные стулья уже были сложены и составлены снаружи, а теперь складывали лекторскую платформу, чтобы перенести ее.

Когда Таббер заметил их, он что‑то сказал остальным, которые продолжали работу, и вышел к ним навстречу.

Старый Лесоруб, – снова подумал Эд. Эйб Линкольн в Иллинойсе. Этот тип – действительно незаурядная личность. Позор, что передача до сих пор не вышла на телевидение. Она бы действительно стала популярной, если бы аудитория увидела этого кадра.

Иезекиль Джошуа Таббер переводил взгляд с одного новоприбывшего на другого.

– Слушаю вас, добрые души, – сказал он.

Эд Уандер откашлялся.

– Меня зовут…

– Я знаю, как тебя зовут, добрая душа. Моя дочь сказала мне, кто ты такой, в тот вечер.

Эду вдруг пришло в голову, что он не заманит Таббера на шоу, пытаясь его соблазнить выгодами. Он инстинктивно чувствовал, что этого человека нельзя уговорить произнести заклятие на заказ. Когда он ехал сюда с Баззом Де Кемпом, Эд собирался пообещать проповеднику возможность выступить перед людьми таким образом, что по сравнению с ним такие великие деятели возрождения религии прошлого, как Билли Сандей и Билли Грэхем покажутся дешевкой. Теперь он решил, что будет лучше, если он пока вообще не станет упоминать о проклятии.

Эд сказал:

– Мистер Таббер, я…

Таббер мягко сказал:

– «Мистер» происходит от слова «мастер», то есть «хозяин», добрая душа. Я не хочу быть ничьим хозяином, не более, чем я хотел бы, чтобы кто‑то был моим хозяином. Называй меня Иезекиль, Эдвард.

– Или Зеки, уменьшительно, – сказал Базз Де Кемп.

Таббер посмотрел на газетчика.

– Да, – мягко сказал он. – Или Зеки, уменьшительно, если вам так больше нравится, добрые души. Это почетное имя, имя одного из наиболее прогрессивно мыслящих древнееврейских пророков, который написал двадцать шестую книгу Ветхого Завета.

– Полегче, Баззо, – тихо пробормотал Эд в сторону Де Кемпа. Затем обратился к Табберу:

– Что я хотел предложить, сэр…

– Термин «сэр», вариант термина «сир», пришел к нам из феодальной эпохи, добрая душа. Он отражает отношения между дворянином и крепостным. Мои усилия направлены против таких отношений, против любой власти одного человека над другим. Ибо я чувствую, что кто бы ни клал на меня свою руку, чтобы управлять мною, он узурпатор и тиран! Я объявляю его моим врагом!

Эд Уандер на мгновение закрыл глаза и помолчал. Затем снова открыл их и сказал:

– Послушай, Иезекиль, не хочешь ли ты выступить в моей радиопередаче в пятницу ночью?

– Очень хочу.