Согерти был одним из этих неизменных городов новоанглийского типа. Большие деревянные дома. Одноэтажные, двухэтажные, редко когда более чем трехэтажные, даже в деловой части города. Деревня‑переросток, которая заставляет удивляться, как она вообще существует, и по какой причине ее жители не переселились в более приятное место.

Эд Уандер остановил свой маленький ховеркар перед Торнтонским Мемориальным Театром, перед которым, как перед кинотеатрами в его собственном городе, стояла большая очередь. У обочины тротуара стояло три или четыре горожанина не в духе, которые явно сочли очередь слишком длинной, так что надеяться попасть внутрь безнадежно.

– Эй, парень, можешь мне сказать, где поставил свои палатки… ээ… преподобный Таббер?

– Никогда о нем не слышал, – сказал парень.

– А ты, приятель? – спросил Эд.

Приятель почесал в затылке.

– Чего‑то я такое читал в газете про палаточный митинг возрождения религии или вроде того. Э, слушайте, так это идея! Можно туда пойти! Послушать про это возрождение.

– Ах ты черт, – радостно сказал парень. – Слушайте, я сейчас пойду домой, захвачу свою старуху, детей и бегом туда, пока все места не заняли.

– Вы мне можете сказать, где они остановились? – терпеливо спросил Эд.

– Ага, – сказал приятель, очевидно увлеченный идеей парня и уже сам собравшийся бежать. – Вон по той улице три квартала, потом поверни налево и двигайся, пока не доберешься до парка. Не ошибешься. – Последние слова он договаривал уже на бегу.

Эд проехал три квартала, свернул налево и через некоторое время добрался до парка. Похоже, парень и приятель будут разочарованы. Перед палаткой Таббера уже выстроилась длинная очередь. До вечера было далеко, но очередь уже стояла здесь.

– Только стоячие места, – пробормотал Эд, нажимая на рычаг спуска. Интересно, подумал он, бывают ли у Таббера утренние выступления? Он припарковал машину и направился ко входу.

– Эй, ты, стань в очередь, – проворчал кто‑то в его адрес. К нему повернулись враждебные лица.

– Я пришел не для того, чтобы слушать… ээ… проповедь, – торопливо сказал Эд. – Я…

– Ну конечно, конечно, умник. Ты просто стань в очередь, и все. Я тут стою уже два часа. Только попробуй влезть без очереди, так получишь, что родная мать не узнает, понял?

При угрозе физического насилия у Эда, как обычно, сжался желудок, и он отступил на два шага назад. Он растерянно посмотрел на трех‑четырех приверженцев Таббера, которые изо всех сил старались навести порядок.

– Каждый услышит Говорящего Слово, – повторял один из них по кругу, как заведенный. – Он сократил свою речь до получаса, чтобы каждый смог услышать, по очереди. Пожалуйста, проявите терпение. Каждый услышит Говорящего Слово.

Один из стоящих в очереди пробурчал:

– Полчаса? Они что, хотят сказать, что я стою здесь столько времени ради получасового шоу?

– Это не вполне шоу, друг, – сказал Эд Уандер.

Он отошел от очереди. Чтобы добраться до входа, придется потратить несколько часов. Кроме того, это был неподходящий способ посоветоваться с Таббером. Он хотел поговорить с пророком, если это было подходящее название для Таббера, наедине. Причем с минуты на минуту затея нравилась ему все меньше.

Он обошел большую палатку вокруг, оказался позади нее и обнаружил, что, как и раньше, за ней скрывается маленькая палатка. Некоторое время Эд колебался. Он обошел вокруг полотняного жилища. Там был старомодный фермерский вагон и мирно пасущаяся лошадь.

Эд набрал в грудь побольше воздуха и вернулся ко входу. Как, интересно, постучать в дверь палатки? Он откашлялся и крикнул:

– Кто‑нибудь дома?

Внутри послышалось шевеление, затем клапан палатки откинулся, и показалась Нефертити Таббер.