|
Поэт приударял за Натальей Кочубей, которая была частой гостьей в Царскосельском лицее, юной прелестной Ворожейкиной, актрисой крепостного театра графа Толстого Натальей, что подарила ему украдкой несколько поцелуев, горничной фрейлины Волконской Наташей. Вот как вспоминал о Пушкине в тот период соученик поэта Сергей Комовский: «Любил подчас, тайно, от своего начальства, приносить некоторые жертвы Бахусу и Венере, волочась за хорошенькими актрисами графа В. Толстого и за субретками приезжавших туда на лето семейств. […] Пушкин до того был женолюбив, что ещё будучи 15–16 лет, от одного прикосновения к руке танцующей во время лицейских балов, взор его пылал, и он пыхтел, сопел, как ретивый конь среди молодого табуна». По всей видимости, пубертатный возраст Пушкина, чтение французских эротических романов и академическая программа лицея слились не в дикую какофонию, а во вполне идиллический мотив мифа о Леде и лебеде.
Леда кантата Средь тёмной рощицы, под тенью лип душистых, В высоком тростнике, где частым жемчугом Вздувалась пена вод сребристых, Колеблясь тихим ветерком, Покров красавицы стыдливой, Небрежно кинутый, у берега лежал, И прелести её поток волной игривой С весельем орошал.
Житель рощи торопливый, Будь же скромен, о ручей! Тише, струйки говорливы! Изменить страшитесь ей!
Леда робостью трепещет, Тихо дышит снежна грудь, Ни волна вокруг не плещет, Ни зефир не смеет дуть.
В роще шорох утихает, Все в прелестной тишине; Нимфа далее ступает, Робкой вверившись волне.
Но что то меж кустов прибрежных восшумело, И чувство робости прекрасной овладело; Невольно вздрогнула, не в силах воздохнуть.
И вот пернатых царь из под склонённой ивы, Расправя крылья горделивы, К красавице плывет – веселья полна грудь, С шумящей пеною отважно волны гонит, Крылами воздух бьёт, То в кольцы шею вьёт, То гордую главу, смирясь, пред Ледой клонит.
Леда смеётся. Вдруг раздается Радости клик. Вид сладострастный! К Леде прекрасной Лебедь приник. Слышно стенанье,
Снова молчанье. Нимфа лесов С негою сладкой Видит украдкой Тайну богов.
Опомнясь наконец, красавица младая Открыла тихий взор, в томленьях воздыхая, И что ж увидела? – На ложе из цветов Она покоится в объятиях Зевеса; Меж ними юная любовь, – И пала таинства прелестного завеса.
Сим примером научитесь, Розы, девы красоты; Летним вечером страшитесь В тёмной рощице воды:
В тёмной рощице таится Часто пламенный Эрот; С хладной струйкою катится, Стрелы прячет в пене вод.
Сим примером научитесь, Розы, девы красоты; Летним вечером страшитесь В тёмной рощице воды.
Фавна и пастушка
Опубликовано без разрешения Пушкина Б. Федоровым в альманахе «Памятник отечественных муз на 1827 год». Пушкин писал под влиянием французского стихотворения «Les deguisements de Venus» («Превращения Венеры») Парни. В первоначальной редакции стихотворение называлось: «Картины». В не дошедшем до нас автографе Пушкина каждая из восьми картин сопровождалась нарисованными пером иллюстрациями, сообразно с которыми главы назывались: «I. |
