Все было так, как и ожидал Фабель. Ему показалось, что жилище Элерсов насыщено какими то мрачными флюидами ожидания и страха. Сам дом был вполне заурядным. Одноэтажное строение типа бунгало с крутой крышей из красной черепицы. Такие дома можно увидеть повсюду, начиная от Нидерландов и кончая Балтийским побережьем, и от Гамбурга до датской Ютландии. Дом окружал безукоризненно ухоженный, но лишенный какого либо намека на художественное воображение сад.

Фрау Элерс на вид можно было дать чуть за сорок. Такие же светлые волосы, как и у дочери, но за несколько десятилетий они успели слегка потускнеть. У нее был типичный облик северной немки из Шлезвиг Гольштейна – светло голубые глаза и преждевременно постаревшая под воздействием солнечных лучей кожа. Ее супруг, возраст которого Фабель определил лет в пятьдесят, казался весьма серьезным мужчиной. Он был высок и излишне худощав – schlaksig , как говорят в Северной Германии. У него были светлые волосы, почти как у супруги, может быть, лишь чуть темнее. Его глаза на фоне бледного лица отливали синевой, и казалось, что вокруг них залегли глубокие тени. Во время взаимного представления Фабель мысленно сравнил лица родителей с лицами девочки на фотографии и девушки на песке. Уловив какое то едва заметное несоответствие, он снова встревожился.

– Вы нашли нашу крошку? – спросила фрау Элерс, обратив на Фабеля полный надежды взгляд.

– Не знаю, фрау Элерс. – Взгляд матери казался ему невыносимым. – Вполне возможно. Но нам хотелось бы, чтобы вы или герр Элерс провели формальную идентификацию тела.

– Выходит, может оказаться и так, что это не Паула? – В тоне герра Элерса Фабель уловил нечто похожее на вызов. Поймав краем глаза взгляд Анны, он продолжил: – Да, герр Элерс, этого нельзя исключать, однако у нас есть основания считать, что это – Паула. Жертва, конечно, старше, чем была Паула во время исчезновения, но ведь прошло три года. Кроме того, мы располагаем веским свидетельством, связывающим жертву с вашим адресом.

Фабелю не хотелось говорить, что преступник снабдил жертву своего рода биркой.

– Как она умерла? – спросила фрау Элерс.

– Думаю, нам не стоит вдаваться в детали до тех пор, пока мы не убедимся, что это действительно Паула, – сказал Фабель, и лицо фрау Элерс исказила гримаса отчаяния. Губы женщины задрожали, и Фабелю пришлось уступить. – Жертву задушили, – сказал он.

Фрау Элерс беззвучно зарыдала, содрогаясь всем телом. Анна подошла к ней и попыталась обнять за плечи, но фрау Элерс отшатнулась от девушки. В комнате воцарилось неловкое, гнетущее молчание. На одной из стен висела большая, заключенная в раму фотография. Снимок сделали обычным аппаратом, и увеличение было слишком сильным – на фото появилось зерно, черты лица девочки стали расплывчатыми, а зрачки в результате фотовспышки получились красными. Это была Паула Элерс. Она улыбалась в камеру, стоя за большим тортом, на котором розовым кремом была выведена цифра тринадцать. Фабель похолодел, поняв, что девочку сняли всего за день до того, как ее украли.

– Когда мы сможем ее увидеть? – спросил герр Элерс.

– Местная полиция, если не возражаете, доставит вас в Гамбург этим вечером, – вступила в разговор Анна. – Мы вас встретим. Машина приедет за вами примерно в девять тридцать. Я понимаю, что это поздно…

– Все нормально, – оборвала ее фрау Элерс. – Мы будем готовы.

Когда они шли к автомобилю, Анна молчала. Фабель чувствовал, что девушка как то необычно напряжена.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Не совсем. – Она оглянулась и посмотрела на маленький печальный дом с ухоженным садом и красной черепичной крышей.