Ранчо, если то, что он видел, можно было назвать этим словом, ничем не напоминало его собственный дом — небольшой жилой фургон, в котором он провел с матерью и братом большую часть своей жизни. Ступенькой добросовестно служил деревянный ящик из-под апельсинов, стоявший перед входом, дорожка из гравия почти заросла жесткими сорняками и цепкой травой. Возле переднего окна с не­большим навесом висела металлическая таб­личка, проржавевшая от времени, которая со­общала о гадании по ладони и духовных кон­сультациях «Сестры Санни». Его ма! Наполовину индианка, наполовину цыганка и самая лучшая на свете мать, о какой может только мечтать любой ребенок.

Осматривая дом Бьюкенена, он не испыты­вал ни малейшей зависти, которая разъедала изнутри его старшего брата Чейза.

— О Боже, Бриг, тебе надо самому посмот­реть на их дом,— как-то сказал Чейз,— насто­ящий дворец, с прислугой и поваром, у них есть даже личный шофер, можешь себе пред­ставить?! В такой дыре, как Просперити, штат Орегон, честное слово, личный шофер! Эх, ста­рик, вот это жизнь! — Чейз тогда еще пере­гнулся через кухонный стол с изрезанным пластмассовым покрытием, и тихо добавил: — Ради такой жизни я бы пошел и на убийство!

На Брига его рассказы не производили большого впечатления, он прекрасно понимал, что и у старика Бьюкенена хватает проблем.

И вот теперь он смотрел на сооружение из больших серых камней и кедрового дерева которое было домом Рекса Бьюкенена. Три беспорядочно выстроенных этажа с остроконечными крышами, арочными окнами, деко­ративными ставнями и таким количеством труб, что Бриг и считать не стал. Монумен­тальное здание, достойное короля леса.

Бьюкенену принадлежало чуть ли не всё и вся в городе, а послушать, что говорит его мать, так старый Рекс был просто богом на земле, правда, потом она углублялась в дебри каких-то непонятных духовных явлений, кото­рые вызывали у Брига беспокойство. Он не верил в астрологию, считая ее чепухой, и все же предсказания Санни Маккензи частенько сбывались. В этом было что-то потусторон­нее… Его даже мороз по коже продирал.

В тот момент Бригу не хотелось думать о своей замечательной матери, чей муж ушел от нее вскоре после рождения младшего сына. Внимание Брига сосредоточилось на обшир­ных просторах земли, принадлежавшей семейству Бьюкененов. Выкрашенные белой крас­кой заборы делили местность на небольшие поля, на которых паслись, пощипывая пожух­лую за лето траву, ценные породы лошадей, судя по виду, в основном четырехлетки. Ло­снящиеся конские крупы красиво перелива­лись под вечерними солнечными лучами — каурые, гнедые, вороные,— когда животные, взбрыкивая, отгоняли хвостами назойливых мух. Голенастые жеребята пытались, подра­жая своим мамашам, щипать выгоревшую на солнце траву…

Ранчо, казалось, тянулось на многие мили, поле за полем, до подножия холмов, где вста­вали плотной стеной высокие ели и кедры, основа основ предпринимательства Бьюкене­нов, обреченные рухнуть под топором лесору­ба. Один лес на таком пространстве оценивал­ся в целое состояние.

Да, богатый сукин сын этот Рекс Бьюкенен!

— Маккензи!

Бриг оглянулся и увидел в дверном проеме конюшни высокого человека с обветренным лицом, на котором выделялись острый нос и глубоко посаженные серые глаза. Разодетый словно для участия в состязании ковбоев, чело­век пересек двор и направился к нему.

— Меня зовут Мак.— Он приподнял и сно­ва нахлобучил стетсоновскую шляпу. Со лба у него градом катил пот.