|
Тропа вывела его к торчащему на берегу обледеневшему огромному пню, к которому была прислонена старая кирка. Он сбросил рюкзак на снег, закинул автомат за спину и взялся за инструмент. За годы ледодобычи тут образовался целый карьер, доходивший почти до другого берега: еще одно свидетельство того, что жизнь на поверхности была не сахар. Спустившись в карьер, Юэн быстро наколол полное ведро льда. Уже под конец он обратил внимание на вешки, вбитые в ледяные стены примерно на уровне колена. На одной из них висела табличка: «Ниже этой линии не рубить». Лед ниже линии ничем не отличался от того, что уже гремел в ведре у Юэна. С какой стати его нельзя трогать? Может быть, там, в глубине, вмерз кто- то, кого неосторожный добытчик может разбудить своим ледорубом? Какое-то спящее чудовище?.. Чтобы не искушать судьбу, Юэн выбрался поскорее из карьера и потащил ведро обратно к уже тающему в усиливающейся пурге Собору. — Что там, ниже линии? — спросил он у дозорных. — Осадки, — лаконично ответила женщина, опустила предохранитель на автомате и принялась рыться в кармане. На свет был извлечен старый дозиметр ярко-желтого цвета с круговой шкалой. Женщина включила его, и индикатор заряда тревожно замигал желтым. Это была привычная картина: в дивном новом мире зарядить любой электроприбор было, как правило, гораздо труднее, чем раздобыть его. А уж с этими машинками — особый случай: их и до войны было мало, теперь же рабочие экземпляры стали невероятно редким сокровищем. Женщина опустила дозиметр в ведро. Стрелка чуть дернулась, но осталась в безопасной зоне. — Я таких с войны не видел, — уважительно произнес Юэн. — Может, больше и не увидишь, — ответила та. — Только им и спасаемся, хотя запаришься искать батарейки. — Вот за это мы ее и взяли в отряд, — ухмыляясь, добавил напарник. Женщина выпрямилась и уперла руки в бока. — А я думала, за мою красоту и обаяние, — съязвила она, и оба засмеялись. Юэн, не посвященный в особенности местного юмора, терпеливо ждал, когда его пропустят внутрь. Кто знает, сколько еще времени ему придется торчать в старой церкви с этими веселыми людьми… Может быть, он даже успеет научиться смеяться их шуткам. Проклятый буран! Заметив смущение Юэна, мужчина усмехнулся. — Это моя жена, — объяснил он. — Класс! — вежливо кивнул Юэн. — Заходи, — сказала женщина, отступив в сторону. Шагнув в полумрак храма, Юэн снял темные очки, бережно положил их в карман и с ведром в руке направился к печке. За спиной он услышал, как дозорные закрыли дверь и как с тяжелым стуком упали на свое место засовы. В церкви почти никого не осталось, кроме женщины и трех детей разного возраста. Все, кроме младшего, годовалого карапуза, сидели на скамьях, распуская старую шерстяную одежду и скатывая шерсть в клубки. Юэн вывалил свою добычу в синюю пластмассовую бадью, наполовину наполненную водой. Лед остался плавать на поверхности, самые крупные куски были похожи на миниатюрные айсберги. Ткнув один из кусков, Юэн с минуту завороженно смотрел, как он тонет и поднимается на поверхность, расталкивая мелкие льдинки, успевшие занять его место. — Вязать умеешь? — спросила его женщина. Юэн моргнул. Вопрос был совершенно неожиданным. — Только шарфы, — ответил он. Женщина показала на стул, где лежала груда шерстяных клубков и коробка со спицами. — Ты ведь должен чем-то заниматься, чтобы отрабатывать постой, так? — улыбнулась она. — Считай, что я тебя ангажирую. А то мне тут, признаться, скучновато. |
