Мысленно я вел подсчет. Один патрон потрачен на седовласого типа, два на обезьяну. Три остаются. Хорошо считаю свои выстрелы.

Я прицелился в Ники Домано и нажал на спусковой крючок. Клик.

Что такое? — опомнился я. Что это за «клик-клик-клик»?

Мозги мои соображали еще туго, но мне все же хватило ума понять, что тут что-то неладно. Разве не должно было прозвучать «бэнг-бэнг-бэнг»?

Тут я вспомнил: три пули потрачены на того посыльного «мальчика» у гостиницы. Потом вой сирены, Сэм на телефоне, Ролинс в двери — все случилось так быстро, что я совершил непростительный грех: я не перезарядил свой револьвер.

11.

Ники Домано сообразил это быстрее, чем я. Пока я размахивал своим пустым пистолетом, он вскинул руку и что-то прокричал. Я не понял, что именно, да и к чему мне было вникать. И все же сообразил — он вроде что-то приказывал своим подручным. Во всяком случае, выстрелов больше не последовало.

Очевидно потому, что Ники хотел оставить последний акт за собой. И, понятное дело, заполучить те самые двадцать пять штук.

Он направился ко мне.

— Вот так-так! — усмехаясь, проговорил он. — Как тебе это нравится? Счастливчику Скотту не повезло!

Он был прав. Конечно, я вывел из обращения даже больше чем надо головорезов и подонков вроде Домано, отправив их в тюрьму на долгие годы или на кладбище. Этого ему уже не изменить. Он же мог убить меня только один раз.

У меня не оставалось никакого шанса спастись. Домано был всего лишь в паре ярдов от меня, и три других слюнтяя все еще держались на ногах рядом с ним, направив на меня свои пушки. Седовласый мужик — теперь я вспомнил, что видел его за столом в «Джаз-вертепе» в ту ночь, когда все это началось — стоял на коленях, скорчившись, прижимая руки к животу.

На таком расстоянии они не промажут. Поэтому я и не пытался бежать. Если я должен получить свое, не буду подставлять им спину.

— Ты не желаешь попросить нас о чем-нибудь, Скотт? — спросил Домано приторно-сладким тоном, который я слышал уже раньше.

— Замучаешься, пока дождешься этого от меня, — на самом деле сказал я это гораздо грубее.

Домано покраснел, и кольт подпрыгнул в его руке, но он не выстрелил. Я понял, что он наслаждался моментом. Я же не собирался доставлять ему дополнительное удовольствие. Мне совсем не нравился его счастливый вид.

Он приподнял пистолет, направив ствол мне в лицо. Есть нечто отталкивающее в дуле автоматического пистолета 45-го калибра и в мысли о здоровенной пуле, проникающей в твой глаз. Я пытался смотреть на пистолет, но у меня не получилось.

— Могу заставить тебя встать на колени, ублюдок, — произнес он голосом, более подходящим для Ники Домано. — Достаточно прострелить тебе ноги.

С него может статься. Я соображал, есть ли у меня хоть малейший шанс прыгнуть на него и завладеть его пистолетом... Вероятно, нет. Но чем черт не шутит. Кольт все еще был в моей руке. Без патронов, но его можно швырнуть.

Позади мужиков я заметил какое-то движение, услышал кое-какие звуки. Может, остальные «мальчики» Ники спешили на эту забаву?

Домано продолжал наслаждаться:

— Мне рассказывали, что ты можешь заговорить кого угодно. Не хочешь показать свое умение, Скотт? Неужели у тебя даже не припасено последнего слова? Что-то вроде: я сожалею, что мне суждено прожить только одну жизнь...

— Ага, — отозвался я, — у меня есть последнее слово.

Я только что увидел, кто подбирался сзади, и готов уже был ухватить за штаны Домано и его свиту.

— Ну, давай, начинай, — подначивал Домано. — Мы с удовольствием послушаем.

— Да, вы получите удовольствие, — подтвердил я.