— Поспокойнее, ребята, — обратился я к ним. — Отпустите его. Черт побери, у нас есть свобода слова или нет?

Они пожали плечами, но отпустили Ники.

Он сделал шаг ко мне с разгоряченным лицом и, оскалившись, заорал:

— Ты, ублюдок! Ты, грязная тварь...

Он дал мне предлог и сердце мое запело. Я размахнулся и саданул ему по физиономии со всей силы. Получилось очень эффектно. Ролинс повернулся ко мне и к падающему уже без сознания Домино.

— Хватит. Успокойся, — крикнул он мне.

Хрясть — Домино приземлился в противоположном углу. Я нанес ему один из лучших своих ударов. Но это не отправило его к праотцам. Лицу же не поздоровилось. Может быть, и к лучшему. Он уже не выглядел красавчиком-сводником.

Билл Ролинс все еще стоял рядом со мной, когда подошедший Сэмсон прорычал:

— Что, черт возьми, происходит? Тебе все мало?

— Полегче, Сэм. Расслабься. Все уже кончилось, разве нет? О чем волноваться...

— О чем волноваться? Хм, не о чем. Ты устроил тут опустошение, ад, хаос...

— Минутку, Сэм. Пару дней тому назад все шло к кровавой войне бандитских шаек в Лос-Анджелесе. К войне между бандой Домино и бандой Александера. Ну вот, все они теперь в тюряге или по дороге к ней, разве нет? Разве все эти типы не изъяты из обращения? Сэм, ты должен быть счастлив...

20.

Через несколько часов, уже около полуночи, я был, наконец, дома, в своей квартире в гостинице «Спартан».

Один!

Спокойно сидел и тянул виски из стакана.

Я лишь потерял немного кожи на одной коленке и на большом пальце левой руки, с унцию своих белых волос, четыре из моих двухсот шести фунтов и, по крайней мере, полторы пинты фантастически богатой крови, вытекшей из семи ран, из которых только одна была серьезной.

Но сейчас я уже был весь починен, залатан и перевязан.

Обычно в конце каждого дела я не мог придумать ничего более омолаживающего, чем расслабиться в компании с красоткой с томными глазами, с необузданной женственностью, со сладкими губами, текучими формами и горячим сердцем. Но только не сегодня. Сегодня ночью я нуждался в слишком большом омоложении.

Поэтому я просто сидел, глотал потихонечку кукурузное виски и размышлял над двумя последними днями. Думал о Зазу и о том, как все началось. Зах-зуу-зах, Зазу! Юная мисс Александер, правда, не такая уж юная. И Лилли... С ней все обойдется. Она ведь никого не убивала — если только ее великий возбуждающий голос не нокаутировал нескольких старых слабаков. И Сивана. Ага, ух, ах! Особенно Сивана и ее маленькая красненькая пуговка...

Жмуриков хоронили, выкапывали, переносили, взрывали. Трупы почти странствующие, разгуливающие и шатающиеся. Например, я.

Такова моя проблема: практически я сам странствующий мертвяк. Живой труп. Нет, меня пока двигал собственный пар, но не так уж много его осталось в старом котле. Во всяком случае, недостаточно для Сиваны.

Я хочу сказать, что надо быть всегда в отличной форме рядом с коброй вроде Сиваны. Есть и другие пупки, все верно. Но сколько из них способно стрельнуть рубином на пятнадцать футов и попасть при этом в туфлю джентльмена? Так что где бы ни блуждали мои мысли, они постоянно возвращались к обалденной ирландско-египетской гурии.

Я уже поддавался искушению позвонить ей тут же, даже если бы я отдал концы по дороге к телефону — он был аж на другом конце дивана. Но нет, только не после гонки по холмам, не после Старикашки, не после атаки на тех грязных крыс во главе с Домино. Сегодня ночью я буду разумным. Практичным. Отдохну, расслаблюсь, поддам немного пару в остывающий котел.

Зазвонил телефон.

Отвечать?.. Почему бы и нет? Чего мне терять? Еще какую-то пинту крови, пока доберусь к телефону? Но, черт возьми, крови у меня пока хватает.