На огрудок «Кент» выскочил во время преследования большевистской флотилии после боя на устье Белой. Большевики были готовы развернуться и обрушиться на обездвиженного противника, но подоспел «Гордый». Федосьев приказал скачать сотню пудов мазута из бункера в воду и поджечь; под защитой дымовой завесы «Гордый» стянул британцев с мели.

— Если бы не «Кент», мы ещё пару канонерок бы утопили, — с сожалением заметил Федосьев. — Вот Джеймсон нам и посочувствовал.

— Одну мы уж точно подбили так, что можно считать потопленной, — заявил мичман Знаменский.

Федосьев, Знаменский и Горецкий стояли на мостике «Гордого». Роман сам исхитрился добраться до парохода Федосьева: подплыл к борту в Николо-Берёзовке на крестьянской лодке. Петька был рад помочь товарищу. Ему даже льстило, что Ромка, такой представительный, да ещё и жених милой Катеньки Якутовой, не может справиться с командованием. Рядом с Романом Горецким, аристократом реки, он, Петька Федосьев, всегда выглядел каким-то нижним чином, однако жизнь сама определяла, кто подлинный капитан, а у кого — не получается. И приятно, что Знаменский видит эту разницу.

Светало. Над низким левым берегом разливалась широкая пунцовая заря. Шума судов не было слышно, его поглощало пространство. Казалось, что флотилия идёт не мимо восхода над пойменным лесом, а мимо вечности.

— Не везёт тебе, Ромка, с этим промыслом, — усмехнулся Федосьев. — В прошлую навигацию катер угнали, нынче — целый буксир…

— В моей игре, Петька, ставки очень высокие, потому и борьба отчаянная, — спокойно возразил Роман. — Помнишь нобелевского агента, азиата, которого ты вёз в Сарапул? Он ведь опять здесь.

И вот результат его махинаций.

Федосьев удивлённо присвистнул.

— До войны половина буксиров на Волге работала на «Бранобель», и «Лёвшино» тоже. Так что Мамедову несложно было сбить Нерехтина с пути.

— Встречал я твоего Нерехтина, когда весной затоны инспектировали, — подтвердил Федосьев. — Он мне сразу не понравился. Уклончивый мужик. Пароходчики-единоличники все такие. За копейку родину продадут.

— По сути, он на комиссаров работает. Как и Нобели. Спрячет украденное оборудование, дождётся красных и получит деньги. Так что, Пётр Петрович, не только ты на войне сражаешься. Я — тоже, хоть и без стрельбы.

Роман лгал уже совершенно свободно, не напрягаясь. Главная цель была настолько важна для него, что решение попутных задач не требовало усилий. И простодушный Федосьев почувствовал себя сконфуженным: он ведь думал о делах Горецкого пренебрежительно — а Ромка молодец!.. Мыслит глубже!

Река медленно изгибалась, и за поворотом поперёк створа выплыл длинный железнодорожный мост с упавшей в воду решётчатой фермой. Для судов годился только пролёт справа, и это было самое опасное место. Красные могли установить на берегу батарею, пристреляться — и перетопить пароходы флотилии, но, видно, не разобрались в ситуации, и берег остался пустым. Возле моста несла дозор канонерка из первого дивизиона.

Пароход за пароходом проскальзывали под мост, как патроны в пулемёте. Знаменский наблюдал с мостика в бинокль.

— Могу радировать Степанову, чтобы после Сарапула он арестовал твой буксир, — предложил Горецкому Федосьев.

Лейтенант Степанов, командир первого дивизиона, держал свой вымпел на бронепароходе «Сильный».

— Буду благодарен, Петя, — с чувством ответил Роман.

Однако Сарапул надо было ещё суметь пройти.

Красные уже заняли почти весь город; винтовочная и пулемётная пальба яростно трещала только у реки, у пристаней, где оборонялись остатки белых. Люди плыли через Каму на лодках, на брёвнах, на связках дров.