«Пью пиво, потому что мне нравится, почему бы и не пить? Мне удалось обмануть кота; я великая!»

Рбит действительно дал себя обмануть, она же действительно была такой. Великой, а может быть, величайшей громбелардской легендой.

Койки больше не было, исчез стол, не было даже стены с маленьким окошком. Осталась только легенда.

Тянулись мгновения, долгие, неподвижные. Ничто не нарушало тишину.

— Отстанешь ты от меня наконец, женщина? Вернись навсегда, или навсегда уходи. Лишь бы мне не приходилось тебя до сих пор искать.

В никому уже не нужной комнате без стены, без потолка и с проломленным полом не нашлось, однако, места для двоих.

— Проклятье, — сказал Крагдоб. — Это какое-то проклятие, слышишь? Один вопрос… и только один ответ? Я ошибся, и что мне теперь делать? Вернись, Охотница, и спроси меня еще раз. О чем хочешь.

Снова пошел дождь. Из глубины города донеслись какие-то крики. Стало совсем темно. Басергор-Крагдоб мог закончить поход на Громбелард наиглупейшим образом — со сломанной шеей, под стеной разрушенной гостиницы.

— Ты говорила, что всегда хотела увидеть Рахгар. Вся жизнь в горах… и ни разу в Рахгаре? Я сейчас туда еду. Я расскажу тебе, что там и как. Только котов из Рахгара больше нет… Но ведь ты это знаешь. Ты и Ранер. А меня тогда с вами… не было.

Он опустил голову.

— И все-таки Тевена была права, Каренира. Я притащился сюда, чтобы сложить здесь свои кости. Не знаю, куда я вернулся, но это наверняка не Громбелард. Ты знаешь, где Громбелард?

Держась за стену, в которой когда-то была дверь, он вышел из комнаты. Толстая балка едва маячила в темноте.

— Там, где Ранер, Тевена, Арма…

Он прошел по балке.

— …Рбит, Делен и ты.

В корчме его с нетерпением ждали. Он имел право ходить, где ему заблагорассудится, но его гвардейцы точно так же имели право беспокоиться, и он принял это к сведению.

— Никуда больше не иду, — заверил он, останавливаясь в просторной комнате, которую постепенно превращали в спальню для дартанцев и их слуг. — Энита, ты приготовила для нас какой-нибудь угол?

— Да. Но там не очень удобно.

— Если бы мне требовались удобства, я бы сидел в Дартане, — сухо ответил он. — Я хочу встать на рассвете, сегодня больше никаких приказов, никаких дел.

— Да, господин.

Лучница не отходила от него ни на шаг и теперь тоже приготовила себе место у дверей. Избалованная достатком жемчужинка ни разу не пожаловалась, как ей тяжело на тонком пледе, под которым не было даже вязанки соломы. Она постоянно мерзла, вечно ходила в мокрой одежде. В последнее время ее мучил непрекращающийся кашель, особенно ночью, когда она наконец находила под одеялом чуточку тепла. Командир… когда он еще был ее господином, в Дартане… иногда брал ее к себе в спальню, так же, как и других невольниц. С тех пор как они уехали, подобного не случилось ни разу. Она хотела быть гвардейцем — и стала им. Вроде ходячего лука или меча. Не только Басергор-Крагдоб тосковал по своему потерянному дому, которого уже нигде не было.

Углы комнаты погрузились в темноту, горела только одна скверная свеча, которую девушка принесла снизу. Королевские покои Короля Тяжелых гор. Лучница уселась на своем лежбище, опершись головой о стену. Крагдоб расстегнул пояс с мечом, потом второй, переброшенный через спину.

— Ваше благородие, я не взяла…

Ее прервал хриплый голос, доносившийся из темного угла:

— Застегни все обратно, Глорм. А ты, Энита, каким чудом до сих пор жива?

Девушка едва сдержала удивленный возглас. Нервы у Басергора-Крагдоба были крепче, но вздрогнул и он.