— Пиши. Ну, пиши!

Она крутила головой, словно к чему-то прислушиваясь, но на окровавленном, покрытом старыми и новыми ранами лице застыло выражение, которого он не мог понять. Откинув голову назад, она протяжно выдохнула через нос, потом еще раз. Сломанная рука беспомощно свисала вдоль спинки стула. Раладан понял, что все это значит, лишь когда сидящая на стуле тяжело дышавшая женщина сунула здоровую руку под остатки юбки. Не веря своим глазам и открыв рот, он слушал ее дыхание и смотрел на нервные движения руки. Наконец он опомнился.

— Я с тобой разговариваю! — заорал он и не в шутку замахнулся. — Нашла время! Убирай лапу из-под платья и пиши!

Он написал бы и сам, но… он не очень умел писать. Читать — еще куда ни шло, но письмо за чтением никак не поспевало. Крича на Ридарету, он вдруг понял, что и она приказ не напишет. Благородного, хоть и незаконного происхождения, воспитанная в хорошем, полном традиций доме, она обладала прекрасным почерком, достойным настоящей княжны, как он полагал. Она могла написать ему все. По-гаррийски…

Он оставил ее, слегка пришедшую в себя от встряхиваний и криков, хотя и до сих пор глупо улыбающуюся, что, впрочем, на ее жутком лице было слабо заметно, и снова вернулся во вторую комнату. С него уже хватало впечатлений за этот день. И терпение его закончилось.

— Короче говоря, ваше благородие, речь идет о моих солдатах, без приказа об освобождении которых я не двинусь отсюда ни на шаг. Вот приборы, и пиши, или сдохнешь. А может, пусть скорее сдохнет эта.

С этими словами он с размаху пнул наместницу в бок. Послышался глухой вскрик боли, и другой, возмущенный и грозный, из уст пытавшейся ее успокоить подруги. Тевена вскочила, и на мгновение могло показаться, что она бросится на Раладана. Но, к счастью, она увидела глаза, подобные тем, в которые она смотрела не раз и не два за свою жизнь. Так могли смотреть Глорм, Ранер, Делен… Она видела таких людей. Этот человек пришел сюда за чем-то и не собирался уходить с пустыми руками, его можно было разве что убить. Армектанка поняла, что рискует не только собственной жизнью, но и жизнью Армы.

— Что написать?

Раладан объяснил.

— И чтобы там было только то, что я сказал, — предупредил он. — Я не умею писать и не знаю громбелардского, но могу прочитать кинен. Пиши по-армектански, госпожа. И поторопись, ибо сейчас кто-нибудь прибежит в поисках наместницы, а тогда…

Тевена написала: «В связи с беспорядками в городе и поджогами в Имперском квартале возникла необходимость перевода заключенных. Надлежит отправить их в сопровождении…»

Она прочитала вслух.

— Скольких? — спросила она. — Без сопровождения их, наверное, не отпустят?

— Шести солдат.

«…в сопровождении двух троек в полном вооружении…»

— Куда?

Раладан понятия не имел. Во время перехода с шестерыми застигнутыми врасплох легионерами, пожалуй, можно было справиться, он доверял способностям своих вояк с «Сейлы». Но весь план был шит белыми нитками. Некрасивая женщина с властным взглядом пыталась ему помочь, видимо понимая, что другого выхода нет. Она составляла документ разумно и рассудительно, но…

— А где они? — спросил он.

— Не знаю. В самом деле ничего не знаю. Я здесь только гость.

Она не знала. Зато Раладан кое-что знал — а именно то, что вопли и беспорядочная беготня снаружи не могут продолжаться до бесконечности. Наверняка кто-то уже искал наместницу, и было лишь вопросом времени, когда вспомнят о ее личной канцелярии. Странно, что вообще еще не вспомнили. Могла и даже должна была вернуться прислуга наместницы, ведь имелась же у нее какая-то? Сколько людей он мог тут убить одного за другим?

— Говори не с ней, а с той сукой, — хрипло сказала Ридарета.