Но могиору не понадобилось даже сдвигаться с места, он вытянул руку в их сторону, и Ольха почувствовала, как придавливает ее огромная тяжесть мертвого проклятия. Акиму еще хватило сил положить палец на спусковой курок, а чтобы спустить его - нет. Воля могиора его полностью обездвижила.

Ольха тоже не могла шевелиться, не могла дышать, даже сердце отбивало удары все медленней. Еще немного и оно остановится совсем. Веки отяжелели будто каменные и ползли вниз, топя в сонном мраке. Из последних сил она потянулась вниманием к своему запястью, к красному образу волка.

Красный образ ответил, запястье пыхнуло жаром, разгоняя по телу живительную волну. Ольха разлепила веки. Сделала судорожный вдох, умудрившись не отвлечься, удержать внимание на запястном образе. Красный волк запульсировал, высвобождая силу. Рука стала такой горячей, что, казалось, сейчас вспыхнет. Ольха тут же выпустила собранную в руке силу вовне, образуя защитную пелену, что закрыла от проклятия и ее и Акима.

Аким ожил, сделал вдох и выдох. И хотя белки глаз его стали красными от полопавшихся сосудов и пошла носом кровь, он не пошевелился ни на волос и продолжал целиться, сохраняя полную неподвижность. Лишь только зашептали его губы:

- Копеечка, копеечка…

***

Чудовищные когти преображенного мертвеца вспороли ребра королевы Карины. Она упала как сломанная кукла, окрашивая белый снег в красное.

***

- Дай мне искорку…

***

Гоблин Чачу кинулся на помощь королеве, но был вымотан настолько, что запнулся о собственную ногу и упал. Бубен, что все это время его защищал, выскочил из онемевших пальцев. Гоблин обреченно смотрел как катится по снегу бубен, но подниматься и догонять его сил уже не было.

***

- Покормлю тебя хлебушком.

***

Азумхан горько усмехнулся и осел на снег. От многих ран он ослабел, удержать в руке оружия больше не мог. Вакула стоял на коленях, зажимая разорванное плечо. Капитан мертвецов вырвал клыками из руки почти всю мышцу. Даже царь всех Вепрей с его легендарной живучестью истекал кровью.

***

Обломанная монетка, из которой рукастый Аким соорудил наконечник стрелы, начала набирать в середке свет, а когда набрала его столько, что свет из зеленого стал чисто белым, Аким спустил арбалетный курок.

***

На ногах еще стояли князь Верес и медвежий царь Михаил. У них больше не осталось сил разить врагов. Они и сами были не только вымотаны, но и изранены, лишь отмахивались, старались не подпустить мертвяков к Карине, Вакуле и Азуму, хотя и понимали, что хватит их ненадолго.

***

Пущенная Акимом стрела вошла могиору в грудь, пробив ее едва на длину короткого нифрилового наконечника. Козел заблеял глумливо. Такая рана – не рана, а царапина. Вся попытка покушения обернулась фарсом. Брызнуло немного черной крови, и всего-то. Но малюсенькая искра сорвалась с заточенного обломка монеты и подожгла клокочущую черную жижу.

А следом от удара расщепилось и полое древко стрелы, выпуская из себя залитую в нее воду. Подожженная кипящая кровь могиора соприкоснулась с водой. Раздался оглушительный взрыв. Могиору полностью оторвало левую руку и часть туловища.

Аким закусил до крови губу. Да не может быть. Неужели такая рана оказалась недостаточно разрушительной. Но вот могиор начал заваливаться. Невыносимо медленно тело его кренилось, пока не рухнуло, наконец, под раздвоенные копыта преображенного козла. Козел снова заблеял, но теперь в его мерзком вопле звучало разочарование и животный страх.

- Получил, козлина… – Акимовы губы растянулись в злорадной победной усмешке, и он потерял сознание.

Эпилог.

Раненый копейщик повалился спиной на холодный лед Источного озера, бесполезное обломанное древко из руки он так и не выпустил.