Она сказала:

– Вы это серьезно?

Было ясно, что она у него в руках.

– Снять картину о студиях звукозаписи, о солистке, нацеленной на карьеру. Там будет девушка, музыканты…

– Господи, Чил, неужели это не сон? Я надеялась, но потом решила: нет, после кончины Томми вы за это не возьметесь.

Так трудно было сосредоточить взгляд на ее лице… И Чили сказал:

– Почему бы вам не одеться? Мы бы тогда все обсудили.

Он вышел из спальни, прошел в гостиную, огляделся. Теперь гостиная показалась ему похожей на вестибюль шикарного клуба здоровья на каком‑нибудь курорте, преддверье бассейна, где клиент сохнет и отдыхает. Оттуда, где стоял Чили, был прекрасно виден Дерек, плававший на своем желтом плоту под яркими лучами солнца, бликующими на его темных очках. Выйдя наружу, Чили пересек террасу в направлении большой и почти полной бутылки «Абсолюта», постоял у плиточной кромки бассейна, поглядел на Дерека, распластанного в нижнем белье. Он окликнул певца:

– Дерек Стоунз? – и увидел, как тот приподнял голову над валиком плота, поглядел в его сторону через очки и опять уронил голову.

– Мать звонила, – сказал Чили. – Требует тебя домой.

В тенистой зеленой беседке возле дома вокруг резного металлического стола были расставлены такие же кресла с подушками. Чили пошел туда и опустился в кресло. Он стал наблюдать за Дереком, за его усилиями подняться и грести руками, подгоняя плот к краю бассейна; он наблюдал, как тот пытался выползти из бассейна и опять плюхнулся в воду, когда плот вывернулся из‑под него и начал отплывать. Наконец усилия Дерека увенчались успехом – он подошел к столу и встал, нависнув над Чили всем своим тощим белым телом с кольцами на сосках, татуировками и облепившим его мокрым бельем.

– Тормошишь меня из‑за всякой ерунды… Что это ты плетешь? Какой дом? Я тебя знать не знаю. А‑а, ты из похоронного бюро! Вырядился в черный костюм и притащил пепел Томми! Нет, я и позабыл, что пепел еще не собран. И все‑таки ты из похоронного бюро или… черт меня возьми, да ты, наверно, адвокат! Сразу видно – все вы, мерзавцы, на одно лицо!

– Ты что, зае… ть меня вздумал? – сказал Чили. На что Дерек ему ответил:

– Если б, парень, я вздумал тебя зае… ть, ты бы уж понял, что к чему.

Но прежде чем он успел это выговорить, Чили неодобрительно покачал головой.

– Ты уверен, что правильно выразился? «Если б, парень, я вздумал тебя зае… ть, ты бы уже понял, что к чему». Первая часть фразы, уж так и быть, сойдет, но вторая – «ты бы уже понял, что к чему» – слабовата, мог бы придумать и что‑нибудь похлеще!

Дерек снял очки и хмуро уставился на него.

– Что это ты городишь?

– Произносится реплика, – продолжал Чили, – это как в кино… Один из ведущих диалог говорит: «Ты что, зае… ть меня вздумал?» Следует ответная реплика: «Если б, парень, я вздумал тебя зае… ть» – и все ждут в нетерпении, что он скажет дальше, потому что зачин сильный. Но говорить: «Ты бы уж понял, что к чему» – глупо. Когда первый из собеседников задает вопрос: «Ты что, зае… ть меня вздумал?», второй уже е… т его, и ты понимаешь, что вопрос его – риторический. Поэтому и не стоит говорить: «Ты бы уж понял, что к чему» Фраза не достигает цели. Надо придумать угрозу посильнее.

– Погоди, – сказал Дерек, стоя в мокрых трусах не совсем твердо, так как все еще был под градусом, – первый говорит: «Ты что, зае… ть меня вздумал?» Ладно… Тогда второй говорит: «Если б я вздумал тебя зае… ть… Зае… ть тебя, парень…»

Чили ждал.