|
Как колос, грозой опаленный, Склонюсь я во прах пред тобой.
За сладкий восторг упоенья Я жизнью своей заплачу! Хотя бы ценой преступленья – Тебя я хочу!
28 ноября 1894
Из-под северного неба
Из-под северного неба я ушел на светлый Юг, Где звучнее поцелуи, где пышней цветущий луг. Я хотел забыть о смерти, я хотел убить печаль, И умчался беззаботно в неизведанную даль.
Отчего же здесь, на Юге, мне мерещится метель, Снятся снежные сугробы, тусклый месяц, сосны, ель? Отчего же здесь, на Юге, где широк мечты полет, Мне так хочется увидеть воды, убранные в лед?
Да, не понял я, не понял, что с тоскливою душой Не должны мы вдаль стремиться, в край волшебный и чужой! Да, не понял я, не понял, что родимая печаль Лучше, выше и волшебней, чем чужбины ширь и даль!
Полным слез, туманным взором я вокруг себя гляжу, С обольстительного Юга вновь на Север ухожу. И как узник, полюбивший долголетний мрак тюрьмы, Я от солнца удаляюсь, возвращаясь в царство тьмы.
Млечный путь
Месяца не видно. Светит Млечный Путь. Голову седую свесивши на грудь, Спит ямщик усталый. Кони чуть идут. Звезды меж собою разговор ведут. Звезды золотые блещут без конца. Звезды прославляют Господа Творца. «Господи», – спросонок прошептал ямщик, И, крестясь, зевает, и опять поник, И опять склонил он голову на грудь. И скрипят полозья. Убегает путь.
«Свеча горит и меркнет и вновь горит сильней…»
Свеча горит и меркнет и вновь горит сильней, Но меркнет безвозвратно сиянье юных дней. Гори же, разгорайся, пока еще ты юн, Сильней, полней касайся сердечных звонких струн, Чтоб было что припомнить на склоне трудных лет, Чтоб старости холодной светил нетленный свет – Мечтаний благородных, порывов молодых, Безумных, но прекрасных, безумных – и святых. |
