Совет Хлои теперь не казался безнравственным и греховным, а всего лишь заслуженным ответом, ударом по самолюбию - самому больному месту Ноэля Сибелга.

Визиты подобного рода носятся в темноте, этот не стал исключением. В ноябре темнело рано, так что можно было отправляться в путь сразу после ужина. Но Стефания предпочла выждать пару часов, для верности. Поднявшись к себе, она изобразила приготовления ко сну, на самом же деле переоделась в самое простое платье, сняла обручальное кольцо, все драгоценности и, скрывшись под накидкой, вслед за горничной через чёрный ход и потайную дверцу для слуг покинула Овмен.

Идти пришлось пешком: никто бы не заседлал лошадь так поздно, не спросив виконта.

Отвыкшая столько ходить, ещё не до конца восстановившаяся после болезни, Стефания часто останавливалась, чтобы передохнуть, испуганно оглядываясь на громаду замка. Но никто не спешил с факелами на их поиски, никто не пытался задержать.

- Успокойтесь, миледи, - горничная осторожно тронула её за рукав, заставив вздрогнуть. - Я не раз так ходила в деревню, другие девушки тоже. Господа и не узнают, что мы уходили. Если встретим кого, просто молчите и стойте в тени.

- Ты права, это всего лишь мои страхи, - улыбнулась Стефания и поднялась с искривившегося у самой земли ствола.

Её спальню никто не навестит: предписание врача строго, побоятся открытия кровотечения. Но в декабре будет уже можно, и муж может попробовать снова спать с ней. Ему ведь плевать, что ей нельзя беременеть до весны, он постарается зачать ребёнка. Или просто продолжит былые развлечения: рядом нет леди Инесс, чтобы удовлетворить его, а служанки быстро прискучат.

Стефанию тошнило от мысли, что эти руки вновь прикоснуться к ней, что он заставит ласкать свой член, а потом раз за разом будет загонять его в неё. Тяжело дышащий, потный, думающий только о своём удовольствии…

- Так ты уже бывала у той женщины? - Они брели по обочине просёлочной дороги, прислушиваясь к каждому звуку.

- Она своё дело знает и лишних вопросов не задаёт, - заверила горничная. - И средства верные, хоть о таких святому отцу лучше не рассказывать.

Стефания и не собиралась.

Ведунья жила на отшибе, в неказистом домишке. Как и у других жителей деревни, есть огород с парой чахлых яблонь, даже курятник - или что там в сарайчике? В темноте многого не разглядишь, но совсем на ведьмино жилище не похоже. Оно и понятно: мигом из деревни выгонят, а так все знают, что ворожит, но в церкви анафеме не придашь.

Горничная постучалась и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь, шагнув из прохладной ночи в сухое тепло дома.

Стефания немного помедлила, но решилась переступить порог.

В единственной комнате, разделённой на части полотняными занавесками, пахло травами. Они висели тут повсюду, гроздьями свисая с потолка. А ещё стояли на полках какие-то банки, бутыльки, лежали мешочки.

На столе, даже не покрытом скатертью, одиноко горел, коптя, огарок свечи. Над ним то ли ворожила, то ли просто грела пальцы женщина, с ног до головы одетая в чёрное.

- Зачем пожаловали? - не оборачиваясь, спросила она. Голос был низкий, грудной.

- Помощь нужна, - видя, что госпожа боится, пришла на помощь горничная.

- Тебе? - ведунья обернулась, окинула взглядом. - Раз ночью пожаловала, то с кавалером связано.

- Нет, мне, - Стефания выступила вперёд.

- Тогда вторая брысь на улицу! Заодно посторожишь.

Горничная ушла, успев шепнуть, чтобы госпожа не разговаривала с ведуньей свысока: 'Не любит она этого, сразу прогонит'.

- Ну, садись: в ногах правды нет. Чего там у тебя? Дитя под сердцем давит?

Губы Стефании дрогнули: вспомнился потерянный ребёнок.

- Нет. Не хочу детей от мужа.

- А что так? - усмехнулась ведунья.