Разозлённый Ноэль чертыхнулся, попробовал ещё раз - то же самое. Тогда он велел Стефании помочь: увы, ни её пальцы, ни её рот не помогли. Впрочем, она и не старалась, создавая лишь видимость ласк, насколько это было возможно.

Тогда виконт взял дело в свои руки - безрезультатно. Член упорно не желал вставать, будто утратив чувствительность.

Отвернувшись, Стефания смеялась в кулак, тихо, беззвучно. Потом накинула пеньюар на голое тело, встала, опустилась на молитвенную скамеечку и уткнула лицо в сложенные 'домиком' руки. Но она и не думала просить у господа мужской силы для супруга, она вовсе не молилась, а злорадствовала, упиваясь своей местью.

Каждое ругательство Ноэля музыкой звучало в ушах, вызывало улыбку на губах. Если бы он увидел сейчас выражение её лица, непременно бы убил.

Виконт чувствовал себя униженным и растерянным, злился на самого себя, своё давшее сбой тело.

У него же никогда не было проблем, он был не из тех, кто кончал за пять минут и отворачивался к стенке, - а тут такой позор!

Пробурчав что-то про усталость, виконт завалился спать, надеясь, что утро подарит твёрдость его члену.

Но даже природа не помогла ему достойно совокупиться с женой.

Сначала казалось, что всё в порядке. Ноэль расслабился, успокоился, вошёл в свой привычный ритм - а потом разом всё, будто у дряхлого старика.

Разозлившись, виконт сгрёб в охапку одежду и, как был, обнажённый, ушёл, громко хлопнув дверью.

Стефания села, брезгливо стёрла с кожи и гениталий следы неудачной близости, и возблагодарила бога и знахарку за чудодейственное средство.

Как она и предполагала, мужская несостоятельность заставила Ноэля быстро охладеть к спальне и телу супруги: он не желал нового позора и даже планировал после зимних буранов тайно обратиться к одному человеку.

Но свято место пусто не бывает, и Стефания не мёрзла долгими холодными ночами, кутаясь в одеяла. Это получилось само собой, так что купленное у ведуньи средство пригодилось. Безусловно, у неё оставался настой, подаренный сестрой, но его бы не хватило до весны, когда дороги бы просохли, и Стефания могла бы снова пойти в деревню.

Проверка, устроенная Ноэлем, не выявила серьёзных злоупотреблений, положение Сигмурта в Овмене осталось тем же, подозрительность брата сменилась прежним отношением. Но даже ему он не признался в своей немощи, предпочитая делать вид, что соблюдает предписания врача.

Виконт пробовал с другими женщинами, но с ними было то же. Вымещая раздражение на слугах, теперь он предпочитал постели вино, иногда напивался так, что засыпал внизу, в кресле. Этим пользовался Сигмурт.

Он начал с поцелуев украдкой и, видя, что невестка не противится, решил заменить ей супруга. Ему нравилось тело Стефании, обладать им, оно вызывало желание, подогреваемое собственными планами. Новый ребёнок тоже должен был быть от него. Впрочем, по его мнению, с этим проблем не возникнет: невестка тоже ему симпатизировала и открыто предпочитала Ноэлю.

Стефания не возражала против его объятий, поцелуев в полумраке коридоров и не сопротивлялась, когда деверь нанёс визит в её спальню.

- Не боишься, что Ноэль нагрянет? - усмехаясь, Сигмурт раздевал её. Поцеловал в обнажённое плечо, прикусил ушко.

- Помнится, вы тут бывали и вдвоём, - Стефания подогнула под себя замёрзшие ноги.

- Ну уж нет, после выкидыша я не стану, - покачал головой деверь, с удовольствием пройдясь рукой поверх ночной рубашки невестки. С самодовольной улыбкой отметил, что та и не думала его отталкивать. - Смотрю, совсем о набожности забыла, любовника завела…Или муж не удовлетворяет?

- Меня от него тошнит. А вы…

- Нравится тебе, вот и всё. Скромница скромницей, а плотские удовольствия ценишь.

- Милорд, я не уверена, что поступаю правильно. Вы правы, я замужем и…

Сигмурт не дал ей договорить, накрыл рот поцелуем.