Планкету стало дурно.

— Это случилось с вами? — спросил певец. Он выглядел не лучше механика.

— Со мной? — сказал Фокси раздраженно. — Вот ослы, я же стою на двух ногах, не видите что ли?!

В подтверждение шкип попрыгал, демонстрируя голые пятки. Достал из-за пазухи фляжку Фласка, сделал большой глоток, поморщился.

— Как ты пьешь эту дрянь? Это, слава кальмару, не со мной было… Вот с этим парнем, — он постучал по выгравированному на фляжке портрету Канцлера. — С тех пор он китов терпеть не может.

Планкет откашлялся. История Фокси как-то мало напоминала официальную версию того, как Канцлер лишился ноги. По той истории, Канцлер в одиночку с гарпуном нырнул вслед за китом… История, в которой не следует сомневаться, если не хочешь иметь дела с жандармерией.

— Кстати, достал я вам транспорт, — сказал Лампиер. — Во дворе стоит, если кому интересно.

Фласк подтолкнул механика локтем. Давай, твоя очередь уговаривать.

— Шкип, я не уверен, что мы вдвоем сможем вытащить череп, — начал Планкет. — Если бы вы…

— Ну уж нет! — отрезал Фокси. — Эта работа не для моей спины, вареная акула. А вот вы, молодые и сильные… мулы, вполне справитесь сами.

— Но…

— Я у машины побуду, — продолжал старый моряк. — Ничего, юноша, я в вас верю. Справитесь. Только не копайтесь тут, гребешок в анчоусах! Я ждать долго не собираюсь. Мне еще с трупом возиться.

Фласк зло посмотрел на компаньона. Что ни говори, но механик совершенно не умел вести деловые переговоры.

Глава XXII

Фласк уходит за помощью

— Нам нужна помощь, — сказал Фласк наконец.

Череп оказался совершенно неподъемным. Два не самых сильных человека, отвесные стенки бассейна и металлические прутья лестницы — не самый лучший вариант, чтобы вытягивать тяжеленную костяную махину. Они провозились больше четверти часа, но за это время смогли лишь немного развернуть череп. Остановились перевести дух, тогда певец и завел разговор о помощи.

— Ага, нужна. Только где мы ее возьмем?

— Я сейчас вернусь, — сказал Фласк.

— Подожди! — механику совсем не хотелось остаться наедине с мертвым левиафаном.

— Я обернусь в момент, друг мой. Не беспокойтесь.

Момент растянулся на долгие годы. Или даже столетия, как стало казаться Планкету. Он осторожно, стараясь не шуметь, выбрался из бассейна и остановился на краю. Сердце колотилось так, словно он за раз выпил полсотни чашек крепчайшего кофе.

Над головой тихо покачивалась лампа; рваная тень абажура волочилась по полу, добиралась до стены, потом ползла обратно. Странный маятник из желтого света… Вдалеке часы на кафедральном соборе пробили четверть одиннадцатого, затем, с легкой заминкой, это же время отзвонил механизм на площади песочных часов. Скоро начнется Праздник. Планкет поежился.

Он с утра не ел, а чай с ромом, кажется, был в другой жизни. Кроме того механик замерз, как собака. В ботинках хлюпала вода, — так недалеко и до воспаления легких. Стоило, наверное, снять обувь и хотя бы отжать носки, но он так и не решился. В любой момент мог вернуться Фласк — с помощью или без. Но что хуже — могли появиться морлоки или «мученые». А тогда даже промокшие ботинки были бы совершенно незаменимы. В отличие от Фокси, Планкет не мог бегать по снегу босиком.

— Друг мой! — прозвучал издалека знакомый голос.

Механик вздрогнул.

К счастью, это оказался всего лишь Фласк. Как ни удивительно, певец вернулся не один.