В короткой истории Австралии это событие, понятно, занимает видное место. Но и для нас, северян, оно не лишено интереса: одним из спутников Кука был ученик Линнея, швед Даниель Соландер, веселый, добродушный толстячок, который любил пестрые жилеты и шумную компанию. Кстати, Кук назвал залив «Ботани» потому, что Соландер и его начальник, состоятельный английский ботаник-любитель сэр Джозеф Бенкс, нашли на здешних берегах множество новых, удивительных растений.

Через два-три дня после посещения резервации Лаперуза мы снова приехали к заливу Ботани, чтобы на пароме переправиться в парк Кернелл, разбитый на тоал самом месте, где высаживался капитан Кук. Но паром не появлялся — то ли был поломан, то ли команда бастовала заодно с докерами. Пришлось объезжать залив, а это было два часа пути, притом куда более утомительного, чем мы ожидали. Сперва — задымленные фабричные кварталы, затем — длинный-предлинный дачный поселок, дальше — забитая машинами дорога вдоль пляжа и через мангровое болото, из которого торчали тысячи жердей — признак устричной плантации. И, наконец, мы забуксовали в песке, в окружении серебристых нефтяных цистерн. Едва не сдались, но все-таки нам удалось пробиться сквозь песок к парку Кернелл. Здесь воздвигнут обелиск в честь Кука; есть памятник и Соландеру, но, разумеется, поскромнее, он сделан из шведского гранита на средства шведов, переселившихся в Австралию. Весь мыс севернее Кернелла, названный именем Соландера, превращен в заповедник.

Мы сели отдохнуть на траве. Рядом два семейства пили чай, чуть дальше молодежь играла в крикет. Маленькая речушка, низкие, сильно разрушенные береговые скалы… Место, где Кук впервые увидел австралийских аборигенов.

На островах Тихого океана капитан Кук повидал всяких дикарей, но обитатели здешнего побережья поразили даже его странным поведением. Вот что он записал:

«Корабль бросил якорь по соседству с поселением в шесть-восемь хижин. Пока спускали на воду шлюпку, мы приметили выходящих из лесу старуху и троих детей, каждый из них нес вязанку дров. Навстречу им из хижин вышли еще трое детей, поменьше. Старуха то и дело поглядывала на корабль, но не обнаруживала никаких признаков страха или удивления. Она быстро разожгла костер. Вернулись с рыбной ловли четыре лодки, которые мы видели раньше. Мужчины втащили лодки на берег и принялись готовить обед, по-видимому, ничуть не обеспокоенные нашим присутствием, хотя мы стояли всего в полумиле от них».

Конечно, Кук не ждал, что аборигены примутся плясать от радости, что их наконец-то открыли, но столь явное равнодушие хоть кого могло озадачить. Впрочем, как только он приблизился к берегу, картина изменилась. Двое отважных воинов — юноша и пожилой абориген — подошли к воде, грозя копьями и что-то сердито крича. Кука сопровождало человек сорок, вооруженных мушкетами. Разумеется, аборигены не могли знать, что такое мушкеты, и все-таки нужно отдать должное мужеству этих людей, не побоявшихся выступить против многочисленного противника.

Кук велел гребцам сушить весла и попытался знаками объяснить воинам, что хочет лишь пополнить запасы пресной воды. Однако те продолжали угрожать копьями; тогда по приказу Кука один из моряков выпустил в воздух заряд дроби. Юноша от испуга уронил копье, но второй воин стал кидать камни в гребцов и не унялся, пока новый выстрел не попал ему в ногу. Он отступил, однако тут же появился снова, держа в руках деревянный щит, и вместе с осмелевшим юношей перешел в наступление. Но запас копий скоро кончился, и, когда англичане выстрелили еще раз, оба отошли. Кук добавляет, что, как ни странно, все это время множество аборигенов спокойно глядели на них со стороны, точно речь шла о состязании копьеметателей на стадионе…

Кук провел неделю в заливе Ботани, но так и не разобрался в психологии аборигенов. С присущей ему откровенностью он записал напоследок в судовом журнале:

«Все виденные нами туземцы ходили совершенно нагие, их численность здесь, по-видимому, невелика.