Поэтому исследователи аккультурации, сталкиваясь с фактами разрушительного влияния современной капиталистической цивилизации на культуру и быт отсталых народов, часто ищут объяснения этому не в реальной исторической и социально-экономической обстановке, а в несовместимости «психических моделей», скажем, голландцев и папуасов, или белых североамериканцев и американских негров, или португальцев и африканцев Мозамбика и Анголы и т. п.

Отсюда недалеко и до признания психической неполноценности народов колониальных и недавно освободившихся от колониального ига стран. Так создается новое наукообразное подспорье для тех, кто стремится любым путем сохранить и укрепить экономическое, социальное и культурное влияние в слаборазвитых странах.

Нельзя отрицать определенные различия в психическом облике или, как принято у нас говорить, в национальном характере различных народов. И естественно, что степень и особенности этих различий могут и должны оказывать то или иное влияние на процессы культурного контакта. Но содержание и направление этих процессов прежде всего определяются историческими особенностями взаимоотношений между народами, в данном случае взаимоотношений между колонизаторами и аборигенными этническими группами.

Так, например, явления культурного контакта между коренным населением Австралии и Тасмании, с одной стороны, и переселенцами с Британских островов, с другой, были, прежде всего, следствием взаимодействия двух хозяйственно-экономических укладов: примитивного, первобытнообщинного уклада аборигенов Австралии и развитого капиталистического уклада господствующего общества. Правда, ни развивавшаяся промышленность, ни сельское хозяйство Австралии не нуждались (или почти не нуждались) в аборигенах как в рабочей силе; зато приезжим скотоводам нужна была земля австралийских племен. Ради этой конечной цели хороши были все средства: грабеж, насилия, обман, подкуп, истребление целых племенных групп и т. д. и т. п.

Уцелевшие аборигены были оттеснены в наиболее неблагоприятные для англо-австралийцев районы материка или оказались постепенно втянутыми в товарно-денежные отношения, став самым низким и бесправным социальным слоем современного капиталистического общества Австралии.

Свое черное дело сделала и христианская религия, которая усилиями миссий распространяется среди сохранившихся племенных групп аборигенов, формируя сознание последних в удобном для колонизаторов направлении.

Конечно, все эти социальные процессы и явления неизбежно сопровождались и сопровождаются распространением элементов современной капиталистической культуры среди аборигенного общества. Но ни культурный контакт, ни восприятие тех или иных сторон и черт культуры капиталистического общества отсталыми народами не являются процессом самостоятельным, а этого-то как раз и склонны не замечать многочисленные буржуазные исследователи аккультурации.

Нужно отдать справедливость Бенгту Даниельссону — в отличие от многих своих западных коллег он достаточно рельефно показывает причинную связь изменений в культуре аборигенов Австралии с их социальным и экономическим положением в современном австралийском обществе. Зато и книга Б. Даниельссона не только исследование, но и обвинительное заключение!

Следует напомнить, что еще в прошлом веке буржуазные историки и общественные деятели пустили в ход легенду о том, что Австралия самая свободная, самая демократическая страна в мире. Немало сил было положено и немало пухлых томов было написано за последние полвека, чтобы «доказать» справедливость этого утверждения. Да и сейчас пропагандистская машина правящих классов Австралии по-прежнему вбивает в головы молодых австралийцев все ту же спасительную для капитализма мысль.

По сравнению со многими капиталистическими странами Европы и Америки трудящиеся Австралии (а также и Новой Зеландии) действительно добились весьма существенных успехов.