Разумеется, не обошлось совсем без злоключений. В частности, мы извлекли следующие уроки:

1. Останавливаться на привал непременно до наступления темноты и тщательно осматривать место для лагеря. Иначе утром можно обнаружить, что фургон завяз в болоте или вас разбудит сердитый садовник, который потребует возмещения за растоптанную зелень.

2. Не отцеплять фургон на покатом месте. Как ни мел уклон, стоит фургону разогнаться, его уже не остановишь. (Пользуюсь случаем сердечно поблагодарить жителей голландской деревушки Эшен, которые, презрев смерть, бросились наперерез нашему взбесившемуся фургону и укротили его.)

3. Если утром, собравшись в путь, вы никак не можете двинуться с места, то это чаще всего потому, что вы забыли поднять пол.

4. Если вы по мокрому асфальту едете со скоростью больше тридцати пяти и меньше тридцати километров в час, то фургон ведет себя, словно потерявший управление корабль в шторм. (Пользуюсь случаем извиниться перед тремя владельцами «фольксвагенов» и одним водителем грузовика, которым неподалеку от Штутгарта пришлось спасаться от меня в кюветах.)

5. Нужны почти военная дисциплина и строжайший порядок, если вы не хотите тратить дорогое время на розыски запропавших вещей.

Заметно умудренные опытом и твердо убежденные, что, в какую бы часть света ни отправиться, лучшего способа путешествовать не придумаешь, мы в начале осени 1955 года вернулись в Упсалу и приступили к укладке вещей. Впрочем, «укладка», пожалуй, не то слово: мы отказались от чемоданов, сундуков и все — одежду, фотоаппараты, оружие, консервы, книги, обменный товар — просто-напросто рассовали в машине и фургоне. Так будет легче разобраться, когда мы доберемся до Сиднея.

Накануне нашего расставания с Упсалой выдался первый холодный денек, подморозило, а перед тем прошел дождь, так что дороги превратились в катки. Был миг, когда казалось, что наше путешествие в Австралию оборвется в каменном карьере поблизости от Хальсберга. Все-таки нам удалось выкарабкаться назад на дорогу и заблаговременно прибыть в Гётеборг, где нас ожидала «Баррандунья».

Погрузить «ведетту» оказалось просто, гораздо капризнее вел себя фургон. Он то и дело норовил соскользнуть с досок, которые подсовывали под него грузчики. С помощью толстых канатов и хитроумных узлов они в конце концов усмирили его. Вознесенный краном к небесам, фургон на фоне хмурого осеннего неба казался раскрашенным пасхальным яйцом. Вдруг его кач-нуло порывом ветра. Я трусливо зажмурился: сейчас будут грубо сокрушены мои радужные мечты… А когда решился открыть глаза, фургон уже стоял на палубе рядом с машиной.

— Раз до сих пор все шло хорошо, можно быть спокойным за будущее, — рассмеялась Мария-Тереза.

Я в душе надеялся, что она окажется права.

Обоюдное удивление

 а неделю до того, как из моря вынырнул песчаный берег Австралии, я уже столкнулся с одним из острых вопросов австралийской политики и экономики. Первые же сообщения радиостанции Аделаиды, которые нам удалось поймать, были посвящены надвигающейся забастовке докеров. Эта новость стала предметом оживленнейшей дискуссии среди пассажи-ров-австралийцев. Я даже удивился сначала такому интересу, но потом смекнул, что это естественно. В стране, представляющей собой остров, длительная забастовка портовых рабочих парализует всю экономику и задевает каждого жителя. Пассажиры в один голос советовали нам высаживаться в первом же порту, то есть в Аделаиде, не ждать до Сиднея (еще три недели плавания в обход Тасмании).