У каждого жителя острова в кармане или в сумке обязательно имелось расписание приливов. Антуан знал и то, что местные никогда не спрашивали: «В котором часу можно будет переправиться?», а говорили: «Еще можно идти?», поскольку расстояния на дамбе измерялись отрезками пути, разделявшими островки безопасности. «Парижанин застрял на второй площадке, у него залило мотор…»

Еще будучи ребенком, Антуан с жадностью прочел все книги, в которых упоминалась дамба Гуа. Готовясь ко дню рождения Мелани, он решил снова пролистать их. Перерыв коробки, к которым не прикасался со дня развода и своего последующего переезда на новую квартиру, он в конце концов нашел свое любимое издание: «Необыкновенная история дамбы Гуа». Антуан вспомнил, как часами рассматривал черно-белые фотографии останков автомобилей, чьи амортизаторы виднелись вблизи островков безопасности. Когда он закрыл книгу, из нее выпала открытка. Заинтригованный, он поднял ее.

Чтобы у дамбы Гуа впредь не было от тебя никаких секретов. Антуану от мамы, которая его любит. 7 января 1972 года.

Он очень давно видел почерк своей матери. В горле встал комок, и Антуан торопливо вернул на место открытку, полученную в восьмой день рождения.

– Почему мы не поехали через дамбу? – спросила она.

Он смущенно улыбнулся.

– Извини. Я забыл расписание приливов.

Первым, что бросилось им в глаза, была экспансия Барбатра. Раньше это была крохотная деревенька, примостившаяся у пляжа, теперь же – город, окруженный земельными участками и оживленными зонами торговли, оккупированными местными ремесленниками. Прямым следствием этого превращения и новым разочарованием стали запруженные автомобилями дороги. На 15 августа приходился пик курортного сезона. Но когда Антуан и Мелани доехали до северной оконечности острова, то испытали огромное облегчение, увидев, что здесь почти ничего не изменилось. Они пересекли лес де ла Шез, изобилующий соснами и каменными деревьями. То тут, то там виднелись эксцентричного вида дома, которые они так любили рассматривать в детстве: виллы в неоготическом стиле, деревянные шале, баскские фермы, поместья в английском стиле, названия которых они вспоминали по ходу, как вспоминается вдруг имя приятеля, встреченного на улице, – «Весельчак», «Буйки», «Дом грешника»…

И вдруг Мелани вскрикнула:

– Я помню! – Она провела рукой по лобовому стеклу. – Помню все это!

Действительно ли она рада или притворяется? Антуан ощутил укол беспокойства. Их автомобиль по усыпанной гравием и обсаженной земляничными деревьями и мимозами аллее как раз подъезжал к отелю. Скрипнули шины, и они остановились у входа. «Здесь ничего не изменилось», – подумалось Антуану, когда он с хлопком закрыл дверь. Тот же плющ карабкался вверх по фасаду здания. Та же темно-зеленая дверь. Холл. Синий палас на полу. Справа – лестница. Ничего не изменилось, разве что кажется несколько меньше, чем когда-то.

Они направились к окну, выходившему в сад. Штокрозы, гранатовые деревья, эвкалипты и олеандры… Каким все здесь кажется знакомым! Неужели такое возможно? Даже аромат, встретивший их у входа, Антуан сохранил в памяти: пахло влагой, воском, лавандой, чистым бельем и вкусной пищей. Именно так пахнет в старых, закаленных годами приморских домах. Антуан хотел было поделиться с сестрой своими переживаниями, но не успел: молодая пышнотелая женщина позвала их к стойке регистратора. Комнаты 22 и 26. Второй этаж.

Поднимаясь к себе, они заглянули в столовую. Ее явно перекрасили – ни Антуан, ни Мелани не помнили, чтобы стены были такого агрессивного розового цвета. Но это была единственная очевидная перемена. Фотографии в технике сепии дамбы Гуа, акварельные рисунки замка в Нуармутье, изображения солеварен и ежегодной регаты.