|
- И сколько ей дней? - Пять-шесть. - Неужели эти пролежни ни разу не обрабатывались? Чиновники шныряли по комнате, проверили надежность решетки, которой Терлинк забрал чердачное окно. Затем позвали Марию, и та поднялась к ним, обеими руками придерживая юбки. - Эта дверь всегда заперта? У кого ключ от нее? - У бааса. Иногда при взгляде на Терлинка у них создавалось неприятное впечатление, будто он улыбается. Разве, захоти он... Теперь, когда все уже началось, они были настойчивы. Знали, зачем приехали и почему преисполнены такой решимости, потому что захватили с собой даже карету "скорой помощи". Постюмес выглядел комично. Он не отваживался поднять глаза на Тер чинка, старался употреблять исключительно профессиональные термины. - Словом, перед нами типичный случай незаконного заточения. Альберта в доме больше не было. Мария получила открытку из Лилля, показала ее хозяину, и тот коротко бросил: - Хорошо. Что хорошо? Это было не известно. Терлинка вообще больше никто не понимал. Иногда казалось, что он живет так, как будто ничего не произошло. Утром и после полудня он уходил к себе в кабинет, только уже не в ратуше, а на сигарной фабрике. Ни разу не вывел из гаража свою машину. По вечерам появлялся в "Старой каланче" и садился на то же место, что и раньше. - Вы не находите, что мне пора уехать? - спросила однажды Марта. - Не нахожу. - Но я же должна что-то делать? - Правильно. Вот и оставайтесь здесь. - Позовите санитаров. С Терлинка не спускали глаз. Чиновников предупредили, что он, вероятно, не даст увезти дочь, что он, возможно, вооружен и в последние дни ведет себя очень странно. Они ничего не знали! Ничего не поняли! Если бы он и предпринял что-нибудь, то уж, во всяком случае, не это. И его не было бы в Верне. Разве он не имел возможности начать, несмотря на возраст, новую жизнь, обрести новую молодость? Манола сформулировала это достаточно четко: пять тысяч франков в месяц. И что Леонард... Не лучше ли дать им делать, что они хотят, верить, во что им нравится? Терлинк старался даже держаться с ними смиренно, как побежденный, сокрушенно поддакивать: - Да, господин следователь... Да, господин прокурор. Санитары переполошили весь дом, носилки так стукались о стены, что осыпалась штукатурка. Эмилия, очевидно ошалев, как нарочно оказалась послушной. Машины укатили, и воцарилась пустота. Мария сочла своим долгом порыдать в кухне. А ведь ее сын только что написал ей, что нашел место на химическом заводе. Марта лишь молча посматривала на зятя. Она колебалась. Искала ответа на определенные вопросы. - Что вы намерены делать? Он, вероятно показавшись ей циничным, отозвался: - Что я намерен делать? То же, что раньше, разумеется. Она тоже не могла его понять. Она ведь даже не знала мамашу Яннеке в Остенде, ее кафе, рыжего кота, завладевшего плетеным креслом, и. |
