— Милуччи… Корошо…

Игорь держался рядом, что-то негромко объясняя итальянцу по-английски.

Саша, Галлея и Нина Тимофеевна последовали на кухню за подносами с угощением и напитками. На столике в гостиной появились шампанское в ведерке со льдом, поднос с фруктами.

— Прошу всех поднять бокалы за процветание нашего дела! За «Желание»! — Карлсон взял бокал с поданного Галлеей подноса и жестом предложил гостю кресло. Итальянец отрицательно замахал руками, показывая на часы. Не садясь, все же взял бокал и выпил несколько глотков под аплодисменты присутствующих. Лучезарно улыбаясь, Карлсон изобразил жестами застолье и танцы.

— Ресторан! Банкет! Ун аперетиво! Сегодня вечером. Переведи ему, Игорь.

Слушая перевод, Сиентино устремил на Карлсона трагические глаза, выражающие совершенную невозможность принять приглашение, и с жаром заговорил.

Игорь развел руками:

— Я передал ему приглашение на банкет… Сказал, что ждем Милуччи. Увы… Говорит, что Милуччи задерживается в Токио. А он сам сегодня ужинает у мэра. Намерен поработать над нашими предложениями завтра.

Шумно простившись с Карлсоном и Буртаевым, Сиентино заторопился к выходу. Посылая воздушные поцелуи девушкам, выкрикивая:

— Рерфетто! Чао, бамбини! — Удалился в сопровождении безмолвного юноши. Следом отбыли телевизионщики. Замолк Верди, и наступила домашняя тишина.

Карлсон рухнул в кресло, выдернул шелковый платок из-за воротника рубашки и стал им обмахиваться.

— Жарища здесь у вас, как на Привозе в летний полдень. Основательный профи наш макаронный шеф. Все сразу просек. Улыбка на миллион лир, а глаза цыганские, вороватые!

— Все отлично! Отбыл в гостиницу. Всем доволен. — Погрузившись в объятия мягкого кресла, Игорь удовлетворенно прикрыл глаза.

К нему на подлокотник присела Сабина, заботливо протягивая бокал с минеральной водой:

— Классно ты его обработал.

Игорь жадно скользнул глазами по ногам «мисс», оглядел холл, мечтательно вздохнул:

— М-да… Завертелась карусель! Что б нам всем так жить!

Он не узнал или не заметил Сашу. Она молча взяла поднос с крошечными пирожными и направилась к кухне. Мечтательные серые глаза были устремлены в даль, в которой Саши не было.

На кухне царил дивный кофейный аромат, Галлея и Нина клевали невостребованные итальянцем пирожные.

— Сидим здесь, золушки. — Нина с наслаждением положила в рот нечто взбитое и воздушное. — Ничего, сегодня в ресторане оттянемся. Неделю пощусь из-за этого банкета, тайскую отраву глотаю. Чтобы дезидерио, так сказать, поднакачать и со всей страстью накинуться! Это будет смертельный трюк — большая обжорка. За всех, кто голодает. А что ж там так сидеть? Банкет так банкет!

— Кому обжорка, а кому — праздник любви, — ухмыльнулась Галлея, карауля кофеварку.

— Виртуозно Сабинка финансового гения расколола! В два приема! — с видимой завистью восхитилась Нина.

— Раскрутила по полной программе! Все уши мне прожужжала, какой Игорек сексуально продвинутый и эстетически грамотный. Мастер эмоциональных эффектов. Сегодня ночью, под бой курантов, он ей руку и сердце прямо на блюдечке предлагать будет… Секрет пока.

— Какой уж секрет! Я ж сама ей платье выбирать помогала! Сгорит финансист. Алый бархат, спина голая! «Секс в саду».

— «Сад в цвету», — поправила Галлея. — Ой, она и вправду эффектная.