…хммм, иногда начинаю задумываться, действительно ли Ройхо был всех нас настолько «старше»?.. Может быть, он просто смотрел на все вблизи, пока мы взирали на все откуда-то издали? Не терял времени даром? Учился?.. и в его миг опыта вмещалось в тысячи раз больше, чем в наш…

Рассвет принес хмурые облака. Солнце пряталось за ними и подсвечивало их кроваво-красным. Лучи, казавшиеся тяжелыми, падали вниз через разрывы в облачной завесе. А летящие по небу острова обзавелись мерцающими рыжими краями.

Дар лежал в кузове. Лежал на спине, раскинув руки и глядя в небо.

Ощущение было странным. Пустота как отсутствие желаний и мыслей… Будто бы он еще не совсем проснулся…

Мир был красив. И Дар, не моргая, разглядывал и запоминал каждое его движение.

Просто он видел странный сон. Сон, где было темно. Он был слепым в этом сне… Вернее, зрячим, поступившим в школу слепых. Это было что-то вроде религии: зрение — ложь, оно дарует ложные иллюзии. Верь сердцу — говорили учителя. Во всем верь сердцу. И старшие ученики были в мире без света, как рыбы в воде. Они двигались точно и действовали безошибочно. Из глаза могли видеть, но им это было не нужно…

Ему часто снились странные сны. Наполненные необъяснимыми эмоциями и образами, каких никто не мог себе вообразить. Сны невероятной сложности. С ощущением полной реальности происходящего и свободы что-либо изменить. Сны, из которых всегда было трудно выбраться.

Когда Дар пересказывал их матери, она говорила: «Из тебя получился бы отличный шаман». Дар над этими словами никогда не задумывался. И не особо верил в шаманов. Сейчас — вспомнил, и ему показалось, что шаманы похожи на слепых из его сна. Таким шаманом он хотел бы стать. Но зачем отказываться от зрения?..

Мир был на удивление тих. Случайные прохожие не создавали ощущения его наполненности… Мих и Рая спали в кабине. Рая прислонилась щекой к стеклу, надышав на нем облачко, а голова Миха покоилась на ее плече, на мехе крысачьей куртки…

Дар поглядел на них и, отвернувшись, снова развалился на куче тюков. Ни одиночества, ни беспокойства(например, по поводу Линкса) он, как ни странно, не чувствовал.

Поглядев на мир еще минут пять, он откопал среди тюков свой рюкзак и вытащил из него стопку бумаги, скрепленную по краю проволокой, так что получался вроде как блокнот, и карандаш. Он любил писать что-нибудь, когда такое настроение и нечего делать. Не спеша, выводя ровные печатные буквы одну за другой…

Сейчас его мысли занимал сон. Поэтому про него Дар и писал…

Учиться быть слепым

Нас учат быть слепыми заново

И не бояться темноты.

Нас учат методами странными,

Наш Путь готов — свои следы.

И темнота нам будет логовом,

Где мы — свои, где все — свое…

Я чую — где-то тает олово, -

Предубеждение мое.

Нет, не беспомощные с палочкой,

Нет, не калеки и слепцы; —

С чертовской точностью, вразвалочку,

Свободным шагом… гордецы!

Нам чувство мира обостренное,

Нам интуиция и нюх.

Нас обучают просветленные.

И учат: сердце — лучший слух.

Мы посылаем прочь иллюзии,

Красивых сказок миражи.

Мы мир расширили — не сузили;

Нам нет границ ни в верх, ни в ширь.

Такие точные движения —

Не каждый зрячий повторит…

Наш выпуск будет в день затмения,

Наш путь начнется до зари.