Ёрш прищурился, а потом вдруг швырнул в Невзору лесное яблоко – твёрдую недозрелую кислятину. Ну а та не растерялась – перешибла зеленоватый плод прямо в воздухе. Яблоко разлетелось на половинки, а нож вонзился в ствол дерева, свистнув над головой у вожака.

– Недурно, – сказал Ёрш.

Невзора выдернула нож и сунула в чехол, поймав на себе мерцающий взгляд рыжей красавицы. Та, поджидая возвращения охотников, плела венок: охапка цветов лежала рядом с ней. От этого взгляда у Невзоры жарко ёкнуло где-то не то в селезёнке, не то в кишках.

Оборотни ели мясо сырым, а Невзоре пришлось развести костерок, чтоб его поджарить. От добытой ею косули охотнице достался приличный кусок.

– Меня Ле́люшка  зовут, – прозвучал рядом бархатисто-низкий, тягучий голос.

Это огневолосая красавица подсела к костру, при свете которого её большие, пристально-насмешливые глаза из зверино-жёлтых стали водянисто-голубыми. Холодный это был оттенок, осенними заморозками от него веяло, но рыжие отблески огня в зрачках придавали её глазам какой-то ведьминский, шальной вид.

– У меня травки душистые найдутся, с ними мясо вкуснее будет, – сказала Лелюшка. – Давай, пособлю приготовить.

Невзора не отказалась от помощи, невольно любуясь её плавными, текучими, ловкими движениями. Было в них что-то чарующе-хищное, околдовывающее, опасное, а изгибы тела источали терпкую чувственность. Бёдра и ягодицы – наливные, женственные, точёные лодыжки, маленькие ступни, а грудь – небольшая, но крепкая и упругая. И всеми этими прелестями Лелюшка без малейшей застенчивости и даже с какой-то нарочитостью красовалась перед Невзорой, то бросая на неё лукавый взгляд через плечо, то выгибаясь с соблазнительной томностью. Свою долю она тоже поджарила на огне – лопатку, сердце и печёнку.

– Тоскую я временами по людской еде, – сказала Лелюшка, принимаясь сперва за лопатку. – Блинчиков порой охота узорчатых, пирогов да ватрушек, каши рассыпчатой... Матушка моя знатно готовила!

– А как ты оборотнем стала? – полюбопытствовала Невзора. И тут же усомнилась в уместности своего вопроса.

Лелюшка, впрочем, не показала виду, что ей больно об этом вспоминать.

– Меня один Марушин пёс-одиночка украл и обратил. Женой своей хотел сделать. А я сбежала от него, как только сил набралась. Встретила Ерша со стаей, они меня приняли и защитили. А тот бирюк к нам не суётся, Ёрш ему отпор дал. Встречаю его теперь изредка, так он от меня как от огня бежит – Ерша боится. Ёрш не всякого к себе принимает.

Венок она водрузила Невзоре на голову, окинув её смеющимся взглядом.

– Ты не горюй. Мы с тобой славно заживём, весело. – И потрепала её по плечу, обдав охотницу жаркой тьмой расширившихся зрачков.

Смысл этих слов, пока ещё туманный, отдался внутри у Невзоры странным горячим биением.

Костерок уже догорал, когда подошла Размира – поджарить на углях кусок рыбы. Лелюшка сыто дремала, свернувшись рядом с Невзорой и касаясь её своим мягким, тёплым боком.

– Быстро вы подружились, – усмехнулась Размира. И добавила тише: – Ты с ней ухо востро держи. Она та ещё особа. Бедовая.

– Я всё слышу, – пробормотала Лелюшка сонно.

– А я своего мнения и не скрываю, – ответила Размира резковато.

– Подтиралась я твоим мнением, – грубо, но вяло отозвалась рыжая девица. И продолжила дремать, повернувшись на другой бок.

Размира хмыкнула, но не удостоила соплеменницу ответом.

– Пойдём к нам, – сказала она Невзоре, которая сидела в стороне от всех. – Древец сейчас будет сказку сказывать. Мастер он у нас по этой части великий.

Невзора сама в этом убедилась.