Он где‑то с полминуты, наверное, молчал, просчитывая варианты, а потом через силу выдавил:

– Хорошо, я открою.

– Вот и отлично, – похвалил я и показал пистолетом на сейф. – Прошу.

Недолго поколдовав над кнопками замка, он добился от механизма звонкого щелчка, провернул ручку‑штурвал против часовой и потянул на себя стальную дверку.

– Вот что хотел спросить, – подходя ближе, обратился я к супостату. – Вы ребенка уже похитили?

– Конечно, – ответил он и сунул руку в сейф.

– И у кого?

А вот на этот вопрос Антонов‑Демон ничего не ответил, резко развернулся и выстрелил мне в живот.

Пуф! – и вся недолга.

После этого выстрела я еще сумел устоять на ногах и даже попытался поднять руку с пистолетом. Но вторая пуля, угодившая в грудь, сбила меня с ног, и я грохнулся на спину.

Странно, но боли не испытывал, только было до жути стыдно за свою свинскую беспечность.

А потом Антонов‑Демон контрольным выстрелом продырявил мне башку – и стыд ушел.

Все ушло.

Нагон Хонгль, нарушивший второе правило дракона «Никогда и ни при каких обстоятельствах не верь людям», благополучно помер.

ГЛАВА 13

Первое, что услышал, когда душа вернулась в тело, был фрагмент старой легенды. Откуда‑то из далекого далека донесся неспешный говор наставника. Он рассказывал: «Проведя край, дракон уснул, и всем показалось, что он умер, а он просто устал от раздвоенной жизни и хотел отдохнуть от безумного мира людей».

Постепенно голос вирма Акхта‑Зуянца‑Гожда затих и превратился в жужжание мухи, бьющейся о стекло.

Потом послышался легкий стук.

А вслед за тем я услышал, как Архипыч (его голос ни с чьим не спутаешь) по‑военному четко произнес:

– Стрит. Партия. Считаем.

И как Ашгарр в ответ озадаченно крякнул:

– Опять повезло тебе, чертяка.

Заставив себя открыть глаза, я повернул голову.

Эти двое сидели за столом и азартно резались в кости. Сам я лежал в углу на матрасе. Свет в комнате был включен. За окном темнело.

Я сунул пистолет в кобуру (Антонов‑Демон, похоже, не сумел его вырвать, а быть может, не захотел), сел и, прислонившись к стене, спросил:

– Который час?

Голос дал петуха, и мужики в пылу спора меня не услышали. Тогда я прокашлялся и крикнул:

– Мужчины, алло! Который час?!

– О‑о‑о! – повернулся ко мне Молотобоец. – Ожил, слава яйцам.

– Двадцать пять десятого, – сказал Ашгарр, кинув взгляд на часы.

Я вяло возмутился:

– Чего так долго канителился?

Возмутился больше для порядка, чем по делу, но Ашгарр стал оправдываться:

– Так это, блин, – начал он, помогая мне подняться на ноги, – когда тебя кокнули, меня самого скрутило будь здоров. Минут пятнадцать корчился, встать не мог. Когда оклемался, сразу стал ниточку отматывать. По пути сообразил, что Силы нет, пришлось крюк дать, чтобы из Десятинного Котла черпнуть. Полез, а мне… – Ашгарр скрутил дулю и сунул себе под нос. – Пришлось Сергея свет‑Архиповича на подмогу вызывать. Пока то, пока се – вот и считай. Слушай, а ты когда Десятинным успел попользоваться?

– Когда от Ворона уходил. Я же тебе рассказывал.

– Не помню.

Я в ответ только плечами пожал и стал сковыривать с очков бляшки застывшей крови. От этого «увлекательнейшего» занятия меня отвлек Молотобоец. Подошел и протянул нечто, зажатое в кулаке.

– На, смертью смерть поправший, держи на память. – И высыпал на мою ладонь три тупоконечные свинцовые пули.