- Землетрясение?… Ах да, конечно! - говорю. Я вспомнил ощущение присутствия бога. Настолько был замучен, что не понял предупреждения, когда оно было.

- Ничего особенного, - сказал он. - Полка горшков повалилась на кухне… А Журавлям придется ловить другого быка…

Он смотрел на меня - не просто так смотрел. И вокруг никого не было на этот раз.

- Что ему дали? От него пахло, - говорю.

- Откуда я знаю? - Он снова оглянулся. - Наверно то же, что дают собакам, перед тем как стравить. Собаки как правило выживают, но угадать бычью дозу…

До сих пор он стоял наклонившись, а тут сел на пол возле меня и заговорил еще тише.

- Сегодня одному человеку крупно не повезло. Имени называть не станем - но здорово его сегодня ободрали; если ему понадобится еще талант золота, то придется ему ждать лета, когда вернутся его корабли.

- При чем тут золото?

Я спросил, а думал еще о другом в тот момент: думал, что мое лекарство, наверно, на маке было настоено, оттого я до сих пор такой вялый.

- Дух говорит, - сказал он… Это формула такая у критян: если человек не станет повторять свои слова при свидетелях, то так он начинает. - Дух говорит, что он занялся каким-то делом и это дело опустошило его казну. Его агенты целый день потрошили город - собирали налоги и подати, продавали должников, брали взаймы у финикийцев… Ну ставки на вас ты знаешь. Три месяца назад были равные деньги, теперь - от шести до восьми к одному. Пойди к любому и попробуй поставить на то, что Тезей останется жив, - с тобой и разговаривать не станут. Если ставишь на Журавлей - придется играть поровну… Но нынче утром, я слыхал, по всему Кноссу играли на смерть, - сто против одного и даже больше - и играли втихую, в разных местах, но примерно в одно и то же время, чтобы не сбить ставки. Это тебе что-нибудь говорит?

- Говорит?… Что я понимаю во всех ваших делах?… Я всего лишь бычий плясун, дикарь с материка; у нас в деревне народ простой, мы без хитростей…

Голова у меня кружилась. Актор посмотрел на меня, почесал затылок…

- Выспи хорошенько свое лекарство, парень, ты еще в дурмане плаваешь. - И ушел

Глаза слипались - не выговоришь; веки словно свинцом налиты… Но я подумал, что засыпать нельзя: если усну, то потом буду думать, что это все мне приснилось. Аминтор слонялся поблизости, я поманил его к себе.

- Есть новости. Позови Фалестру.

Они подошли вдвоем, склонились надо мной и глядели на меня так, словно я вот-вот исчезну.

- Успокойтесь. - сказал я. - Минотавр ничего не знает. Он это сделал ради золота.

Если б я говорил по-вавилонски, они бы поняли ровно столько же, и я не винил их за это.

- Минос мертв, - говорю - Это наверняка. Его где-то спрятали в Лабиринте, сплавили без обрядов, словно казненного бандита. Астериону нужно время. Ему нужна возможность покупать себе войска, - и друзей тоже, - но он не может распоряжаться государственной казной, пока не обнародована смерть царя. Положение у него трудное. Мы бы сказали - попал меж рогов, верно?… Потому он стал играть на смерть, чтобы раздобыть денег.

До чего они стали похожи друг на друга!… У обоих челюсти отвисли, как у деревенских дурачков, - я едва не рассмеялся.

Наконец Аминтор медленно заговорил:

- Так он сделал это ради денег? Но ведь мы - Журавли, мы плясали для него целый год…

Фалестра закинула назад голову:

- Мать Кобыл!… - Она на самом деле смотрелась, как истинная дочь Посейдона-Коня: струилась по спине ее густая черная грива, ноздри раздувались… Она уперла кулаки в бедра и сверкала синеватыми белками черных глаз, словно норовистый жеребенок.