Устранив Мурат-Гирея, хан смело повел на Русь стотысячное войско. Кроме крымцев на Москву пошла стамбульская артиллерия и отряды из турецких крепостей Очакова и Белгорода.

Царь, узнав о приближении орды, все войско препоручил Борису Годунову и князю Федору Мстиславскому. Годунов около Данилова монастыря разместил «Гуляй-город», где собрана была вся пушечная ходовая часть, ре-зервы и обоз. 4. июля хан подошел к Коломенскому и разбил лагерь по обе стороны Москвы-реки. Полки Мстиславского пошли навстречу врагу, чтобы «травиться» с крым-цами. Эта травля продолжалась до ночи, ни та, ни другая сторона не вводила в бой главные силы. Ночью бой утих крымцы расположились по берегам реки на отдых, сам хан был в обозе. Он никак не рассчитывал, что русские пойдут в наступление на более чем стотысячную рать, все говорило о том, что московские полки готовятся к обороне В ставке между Годуновым и Мстиславским был спор. Годунов предложил ночью ударить из всех орудий и «на-пужать» не ожидающих нападения татар, сбить их с места и рассеять. Мстиславскому, считавшему себя опытным воеводой, затея «нератного» Годунова показалась рискован, ной. Ночью управлять прицельным боем пушек практически было невозможно, и Мстиславский решил, что «заряд» пропадет даром. Другие воеводы поддержали Мстиславского. Но хитрый и упрямый Годунов сделал по-своему После полуночи, когда воинам с обеих сторон так сладко спалось, он пришел в обоз и криком «ордынцы!» испугал дремавших пушкарей. Те спросонок принялись палить из легких пушек, затем в дело вступили средние «единороги» Услышав ужасающий грохот, начали изрыгать дым и ядра тяжелые пушки на стенах Москвы. Снаряды сотрясали землю, вспышки выстрелов осветили всю округу, огромные клубы дыма поднимались в небо. Один снаряд упал рядом с ханским шатром, перебитый напрочь шест ударил хана* в плечо, ранил руку. Казы-Гирей, сладко спавший в шатре, в панике выскочил из-под полотнищ, вскочил в свой возок и поскакал от Коломенского к Оке. Не менее хана напугался и Мстиславский. Он спешно выслал дворянские сотни в разведку, те ворвались в стан татар и еще более усугубили панику. Стотысячная рать в беспорядке ринулась

вслед за ханом. Не помышляя об отходе (хан был уверен, что он ворвется в Москву), татары не подготовили на Оке никакой переправы. Повозки, кони, пешие воины бросались прямо с берега в воду, топили друг друга. Утонул и возок хана, а самого «мудрейшего и могучего» еле вытащили на берег его телохранители. Казы-Гирей вернулся в Бахчисарай в простой телеге, с подвязанной рукой, неся вместо трофеев груз позора. Грандиозное наступление на Русь провалилось. Крымцы потеряли более тысячи пленными, много воинов утонуло в Оке, потерялось при отступлении. Мстиславский пытался присвоить лавры победы одному 'Себе, в донесении о сражении он даже не указал имени Годунова, за что и попал под жестокую опалу царя. Годунов же получил богатые подарки и был объявлен спасителем отечества.

Прошел месяц с небольшим, как хан позвал к себе во дворец московского посла Ивана Бибикова. Казы-Гирей был смирен и ласков, усадил посла за стол, начал говорить с усмешкой:

—    Был я недавно на Москве, а меня государь твой не потчевал. Видно, был не рад.

—    Ты, хан, вольный человек. Был у Москвы недолго, а если бы ты постоял подольше, то государь наш сумел бы хорошо тебя угостить. А чего ты, хан, приходил на Москву?

—    Мне надо было себя показать. А то я как сел на ханство, на московской окраине не бывал, а это у нас бесчестье.

—    А много ли ты чести из-под Москвы привез?

—    Я Годунова испугался. Я знал, что если Бориса на меня пошлют, то с ним будет много людей. И верно, было — новгородская и псковская сила пришла. Вот я и отъехал... Ты теперь скажи мне, зачем твой государь везде города ставит? На Тереке, на Волге, в черемисских землях?

—    Рубежи державы охранять, великий хан.