Томми приостановился. Стиан пока не заметил его. Расхаживал туда‑сюда у входной двери, уставясь в пол. Красные от возбуждения щеки, прерывистое дыхание и беспокойные движения говорили сами за себя.

Томми сделал несколько шагов к нему. Трина проскочила за его спиной к себе в кабинет и мгновенно закрыла дверь.

Стиан замер, уставившись в пол. Потом медленно поднял голову, устремил взгляд на Томми. Дышал ртом, тяжело, будто после бега.

– Явился, наконец, – сказал он низким хриплым голосом, который совершенно не вязался с его внешностью.

– Чем могу помочь?

Не сводя глаз с Томми. Стиан, как в замедленной съемке, двинулся на него. Остановился он, только когда подошел вплотную. Бледные губы медленно растянулись в усмешке. Он стоял, задрав голову, и смотрел на Томми, который был на голову выше ростом.

Томми бросило в жар. Руки висели как плети. Ноги налились свинцом. Не в силах больше смотреть в бессмысленные остекленелые глаза коротышки, он отвел взгляд.

– Вот, стало быть, каков ты вблизи, – тихо сказал Стиан.

Кивнул, словно бы с одобрением, и, по‑прежнему задрав голову и полуоткрыв рот, смерил Томми взглядом.

Томми слегка попятился. Стиан двинулся за ним.

– Как тебе живется в бывшем госпитале? – спросил он. – Квартирка что надо!

Сбоку на шее виднелась татуировка – начиналась где‑то под круглым воротом футболки и заканчивалась возле мочки уха.

Томми снова обдало жаром.

– Что вам угодно?

– Посмотреть хочу на тебя. – Ухмылка стала еще шире. – Просто посмотреть.

Кончиком языка он облизал губы.

Томми покачал головой. Облизывание губ, взгляд, усмешка – во всем этом сквозила неотвратимая угроза. А он чувствовал себя бессильным, апатичным… во рту пересохло.

– Если вы думаете, что можно заявляться сюда с угрозами…

– Я люблю свою мать, а ты? – перебил Стиан.

– Моя мать умерла, – ответил Томми, шагнул к входной двери, распахнул ее и посторонился. – Уходите. – Голос дрожал, он быстро оглянулся вокруг. – Уходите! Вон отсюда!

Секунду‑другую Стиан стоял, по‑прежнему слегка откинув голову назад. Потом медленно двинулся к Томми. И снова остановился.

– А моя мать жива, – сказал он. – И я терпеть не могу, когда всякие там засранцы ее нервируют. Ты хоть знаешь, кто я?

Стиан расплылся в широкой усмешке.

У Томми участилось дыхание. Происходящее казалось ему нереальным. Надо избавиться от этого психованного коротышки. Паренек явно из отделения для буйных.

– Прошу вас уйти, – сказал Томми.

Стиан подошел совсем вплотную, по‑прежнему откинув голову назад и буравя его взглядом.

– С этой минуты советую тебе ходить с оглядкой.

Глаза его полыхнули огнем. Томми схватил его за плечо, тряхнул так, что ноги у парня чуть не оторвались от пола, и вытолкнул в дверной проем, прямо на лестницу.

Стиан упал на руки.

– Пошел отсюда к чертовой матери! – крикнул Томми. – Убирайся!

Стиан медленно встал. Лицо побагровело. Улыбка исчезла. Наставив на Томми дрожащий палец, он буркнул:

– Да ты псих. Напрасно ты на меня наехал.

Томми захлопнул дверь. Прислонился к стене. Дыхание участилось. Сердце стучало как молот. Этот засранец знает, где он живет.

– Боже мой, что случилось?

Томми поднял глаза. Трина стояла в дверях своего кабинета и испуганно смотрела на него. Он покачал головой и выпрямился.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказал он, направляясь к себе. – Я его вышвырнул.

*

– Анна Мидтгорд?

– Да, – послышалось в ответ.