От этой новой реальности у меня были странные ощущения, но вполне понятные. Это была жизнь, где я не вздрагивала от жестокости, а вскипала от того, что у меня прямо из жаждущих рук отняли задуманное возмездие. Я задумалась о смерти, о том, кого мы потеряли, и как в свою очередь эти потери забирают у нас чуточку жизни. Слеза прокатилась по моей щеке, когда я отложила в сторону окровавленное полотенце.

– Хватит, – сказала я тихонько, заставляя себя встать. Я облокотилась на туалетный столик, глядя на свое отражение в зеркале. – Достаточно.

В моем мире больше не было места для печали или горя. Как и в моем сердце.

Я сосредоточилась на гневе, на той искре во мне, что жила рядом с Источником моей магии. Как будто внутри меня бурлила лава, готовая извергнуться. Я никогда не чувствовала свою силу так остро и понимала, что не нужно много времени, чтобы обуздать ее. Все, что мне сейчас нужно сделать, это добраться до нее и схватить.

Я сконцентрировалась на магии, представляя, как вытягиваю ее оттуда, где она возникла, и превращаю в горсть пламени. Вместо того, чтобы бороться с собой и заставлять ее прийти, я отпустила. Свои мысли, свои страхи. Свои волнения.

Я выпустила все, кроме гнева, за который я держалась, словно он был жизненно важной сущностью в моей вселенной. Потому что в этом круге Ада он и был самой важной вещью. Если гнев принца Гнева был ледником, то мой – разъяренной гиеной огненной. И он не угас бы так быстро.

Я вдыхала и выдыхала, представляя, как привношу новую жизнь в этот огонь. Если бы я могла справиться со своим гневом, сосредоточиться на нем без эмоций, он мог бы гореть так сильно и так долго, что, возможно, растопил бы даже непроницаемый лед Гнева.

Я протянула ладонь и прошептала:«Fiat lux».

Да будет свет.

Для некоторых смертных это могло считаться богохульством. Но не для ведьмы, живущей в преисподней и обрученной с дьяволом. Крошечный шар золотисто-розового пламени парил над моей ладонью. Он потрескивал, как настоящий огонь, но не обжигал. Я ждала, когда начнется боль, когда моя плоть начнет пузыриться и покрываться рубцами. Или обуглится. Когда кольцо Гнева растает на моем пальце, но огонь только разгорался ярче, мягко пульсировал, словно здороваясь.

Я с замиранием смотрела, как вдруг он превратился в пылающий цветок. На долю секунды я подумала о том, чтобы бросить его об стену, наблюдая, как моя комната – и вся прекрасная мебель в ней – сгорают. Собираясь в крошечные угольки и расцветая, словно сад из пепла и пламени.

Я медленно сомкнула пальцы вокруг горящего цветка, погасив его так, как я должна была погасить свет в глазах Макадена. Я все еще была слишком зла, чтобы радоваться тому, что только что сделала. Я смогла призвать магию, которой еще не знала. Будет еще время отпраздновать.

Сейчас у меня есть другие дела. Например понять, как противостоять демоническому хозяину этого дома.

Та же ярость привела меня в движение ровно через десять минут после того, как ушел Анир. Она вытолкнула меня из комнаты, направила по коридору и позволила без труда пробраться в личные покои Гнева так, словно они были моими собственными.

Дверь ударилась о стену, всколыхнув мерцающие свечи на камине. Гнев не был ни испуган, ни обеспокоен. Он стоял ко мне спиной и раздевался. Как будто он знал, что я приду к нему, скорее в ярости, чем в испуге.

Я скрестила руки.

– Ну?

Принц демонов старательно игнорировал меня. Он стянул рубашку и швырнул ее через кресло. Брюки его сидели низко на бедрах, и, когда в очаге пылал огонь, мне было очень хорошо видно, как вырисовывались линии, огибающие каждую изящно выделяющуюся мышцу на его спине.