Вместо этого он собирался позволить мысли о жрецах уплыть в дальний уголок своего разума, позволить беспокойству об их судьбе ускользнуть в глубины общественной совести. Когда про жрецов все забудут, он сделает то, что нужно было сделать. Ривален сказал ему, что это необходимо. Может быть, Тамлину удастся убедить принца, что он достоин стать шейдом, когда он прикажет казнить жрецов. Нужно будет составить соответствующий указ.

А в Селгонте тем временем будет разрешена только вера Шар. И скоро вера Шар займёт главенствующее место во всей Сембии. Госпожа потерь поглощала враждебные религии, как Буря Теней — Сембию, топила их в своём мраке.

На севере, со стороны Бури Теней, раздался далёкий рокот грома. Мечты Тамлина о власти зависели от того, сумеет ли Ривален остановить её. Он посмотрел в сторону Ордулина, воображая, что видит приближающийся край Бури.

— Прощай, Мирабета.

Он надеялся, что её смерть была мучительной. Мирабета это заслужила.

Эти мысли на миг удивили его, но лишь на миг. Тамлин осознал, что обращение к религии позволило ему свободно думать о вещах, о которых раньше он и слышать бы не захотел, по крайней мере не признал бы этого. Это осознание порадовало Тамлина. Ривален и Шар освободили его из оков прошлого, оков устаревшей морали. Прежний Тамлин погиб в тот миг, когда вонзил ритуальный кинжал в Виса Талендара. Труп прежнего себя новый Тамлин похоронил в глубинах своей веры.

Его пронзил порыв, желание символически выразить свою смерть и перерождение.

Уменьшительное от имени его отца погибло вместе со старым Тамлином. В конце концов, он не был меньше отца. Он был большим, чем отец мог когда-либо надеяться стать. Он был не Тамлином, не Двойкой, но Тамалоном II, и с этого момента будет так. Возможно, он прикажет отчеканить специальную монету к этому событию. Он решил, что Ривален оценит жест.

Когда солнце село, окрасив небо цветом кровавого багрянца, Саккорс пришёл в движение. От вида монументального сооружения величиной с Селгонт, плывушего по воздуху, у Тамлина вырвался восславляющий Шар возглас. Ривален отправил анклав на север, к Саэрбу, и собирался поймать беженцев в ловушку между войсками Шадовар и надвигающейся Бурей Теней. Таким образом он надеялся заставить господина Кейла помочь в уничтожении Кессона Рела.

Ривален, похоже, не был уверен, что господин Кейл поддастся на это, но Тамалон знал, что поддастся. Господин Кейл по-прежнему придерживался той же морали, что и сам Тамалон в прошлом, что и отец когда-то. Теперь Тамлон стал умнее. Беженцы были инструментом, который использовался для достижения более важной цели. Их отдельные жизни не имели значения.

— Любовь это ложь, — процитировал он. — Живёт лишь ненависть.

Он стоял на балконе больше часа, глядя, как Саккорс исчезает в ночи. С наступлением ночи его город пробудился к жизни. Фонарщики зажигали уличные фонари. В окнах лавок загорался свет. Он наблюдал за этим с улыбкой. Он накормил своих людей в разгар голода, защитил их от неспровоцированного нападения, устроенного амбициозной и лживой правительницей. Сэрлун уже принадлежал ему. Скоро за ним последуют Урмласпир и Йонн.

Если у кого и было право править Сембией, так это у него. Он это заслужил. Осталось только убедить принца Ривалена поделиться с ним тайной превращения в шейда. Тогда его правление продлится многие тысячи лет.

Он посмотрел в темнеющее небо. Селун ещё не встала. Безлунные сумерки принадлежали Шар.

— Во мраке ночи мы слышим шёпот пустоты.

Он обнаружил, что вытирает правую руку о штаны, и не смог понять — почему?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

4 найтала, год Грозовых Штормов

Кейл и Ривен появились на вершине холма, в тенистой рощице, среди высоких лиственниц на краю саэрбского лагеря беженцев у озера Веладон.