Пока тела противников содрогались в агонии, Ривен и Кейл встали спиной к спине, высматривая во мраке других великанов, теней, кого угодно.

— Ничего, — сказал Кейл.

— Ничего, — согласился Ривен.

Оба расслабились.

Ривен плюнул на трупы и сказал:

— Идём дальше.

Дождь уже смыл на землю большую часть великаньей крови, но очистить Сембию от вторжения он не мог.

— Сначала пройдём через город, — сказал Кейл. — Убедимся, что выживших не осталось. Кроме того, кто-то должен стать свидетелем произошедшему.

— Да, — согласился Ривен, вытирая сабли о штаны великана.

Они оставили трупы позади и зашагали по улицам Аркенбриджа. На ветру хлопали открытые ставни и двери. Бочки и корыта для лошадей переполняла мутная дождевая вода. Улицы были пустыми, покинутыми, здесь жили только призраки прошлого.

На мостовой валялись разбросанные мешки — следы торопливого бегства. На улицах стояли бочки, сундуки, кресла, диваны, которые вынесли на улицу, но так и не погрузили в повозки; безмолвные доказательства потревоженных жизней, которым суждено было измениться навсегда. Кейл не мог отвести взгляд от наполовину утонувшего в грязи кухонного котла.

Выживших они не обнаружили, впрочем, как и тел, хотя у дверей лежали мёртвые собаки и кошки, свернувшиеся в клубочек — как будто они уснули, чтобы никогда не проснуться. Наверное, животные скреблись в двери давно уехавших хозяев, пока наконец их не забрал высасывающий жизнь шторм.

Ривен замечал каждую собаку. У него был жестокий взгляд, и Кейл решил, что убийца ведёт мысленный счёт, по которому Кессону Релу придётся заплатить.

Дома Аркенбриджа потрясли Кейла так, как не смогли потрясти его ни мёртвые равнины, ни тела на тракте. Пустые здания символизировали не просто утрату привычной жизни — они говорили об утрате заведённого порядка вещей. Затронутая Бурей Теней земля уже никогда не станет прежней. Вырастающие из дождя, ветра и мрака здания казались надгробьями титанов, монументами погибшего мира. К тому времени, как они достигли границы города и изящной каменной арки моста, пересекавшего Аркенскую реку, Кейл почувствовал себя измотанным. Если они не остановят шторм, с Сембией, со всем Фаэруном случится то же самое, что и с Аркенбриджем.

Они прошли сторожку у входа на мост и молча зашагали по нему бок о бок. От черноты Бури воды Аркенской реки стали коричневыми. Река кипела под натиском дождя. По течению сотнями плыла мёртвая рыба.

Когда они достигли середины моста, у Кейла схватило живот. Во рту пересохло, ему стало тяжело дышать. Тени вокруг него забурлили.

— Ты это чувствуешь? — спросил он Ривена.

Ривен попытался заговорить, но не смог и просто кивнул.

Они достали оружие и скрылись во сумраке у края моста. Усилием воли Кейл заставил тень вокруг них потемнеть.

— Кессон? — спросил Ривен.

Кейл помотал головой. Он не знал.

Ужас нарастал, становился почти физически ощутимым, густым и тяжёлым, хуже, чем дождь. Он давил Кейлу на грудь, крал его дыхание, заставлял бешено колотиться сердце. Тени кипели вокруг него, текли с Клинка Пряжи. Ривен звенел от напряжения, как натянутая тетива.

Что это, Девять Адов, такое? просигналил он дрожащей рукой.

Они оба вгляделись во тьму. Даже со своим зрением шейда Кейл плохо видел противоположный берег — мешал дождь.

Ужас усилился, пустил корни у Кейла в сознании. Его сотрясала дрожь. Не в силах двигаться, не в силах моргнуть, он смотрел через реку в поисках источника этого чувства. Он знал, что у страха — сверхестественная природа, что он должен бороться с ужасом, но тот подавлял его волю.