-  Не могу, - просто ответила она. - Я могу есть только то, что ты дашь мне.

    Я молча обозвал себя дураком.

    Неужели я настолько стал горянским воинам, что не обратил внимания на чувства этой девушки? Согласно кодексу моей касты, я должен не думать о ней, считать ее не более чем домашним животным, презренной рабыней, пригодной только для службы и удовольствия.

    -  Прости, - сказал я.

    -  Ты хочешь меня наказать?

    -  Нет.

    -  Значит, мой хозяин дурак, - сказала девушка и потянулась к остаткам мяса на тарелке.

    Я схватил ее за руку.

    -  Теперь я намерен тебя наказать.

    Глаза ее заполнились слезами.

    -  Хорошо. - Она отвела руку.

    Сегодня ночью Вика будет спать голодной.

    Хотя судя по часам в крышке одного из шкафов было уже поздно, я решил выйти из комнаты. К несчастью, естественного света в комнате не было, и судить о времени по солнцу, звездам и лунам Гора было невозможно. Мне их не хватало. С самого моего пробуждения лампы-шары продолжали гореть все так же ярко.

    Я, как мог, умылся под струей воды из крана.

    В одном из шкафов у стены, среди одежды множества разных каст, я нашел и одежду воина. Моя изорвана когтями ларла, поэтому я надел новую.

    Вика расстелила соломенный матрац на полу у каменного возвышения для сна. Сидя на матраце, она наблюдала за мной.

    В ногах постели толстое рабское кольцо: если хочу, я могу приковать к нему Вику.

    Я прицепил к поясу меч.

    -  Ты хочешь выйти из комнаты? - спросила Вика. Это были ее первые слова после еды.

    -  Да.

    -  Но тебе нельзя.

    -  Почему? - насторожился я.

    -  Это запрещено, - сказала она.

    -  Понятно.

    И я двинулся к двери.

    -  Когда ты понадобишься царям-жрецам, за тобой придут, - сказала она.

    -  А пока ты должен ждать.

    -  Не собираюсь ждать.

    -  Но ты должен, - настаивала она, вставая.

    Я подошел к ней и положил руки ей на плечи.

    -  Не надо так бояться царей-жрецов, - сказал я.

    Она поняла, что я не отказался от своего решения.

    -  Если выйдешь, - сказала она, - возвращайся до второго гонга.

    -  Почему?

    -  Ради тебя самого, - сказала она, опустив глаза.

    -  Я не боюсь.

    -  Тогда ради меня. - По-прежнему она не поднимала глаз.

    -  Но почему?

    Она, казалось, смутилась.

    -  Я боюсь оставаться одна.

    -  Но ты была одна много ночей, - заметил я.

    Она посмотрела на меня, и я не смог понять выражения ее обеспокоенных глаз.

    -  Бояться никогда не перестаешь, - сказала она.

    -  Я должен идти.

    Неожиданно издалека донесся удар гонга, какой я уже слышал в зале царей-жрецов.

    Вика улыбнулась мне.

    -  Видишь, - облегченно сказала она, - уже слишком поздно.