20 апреля 2012 года, Уфа

            – Простите, пожалуйста, вы – Торопов? – Вопрос прозвучал неожиданно, Торопов только-только вышел из подъезда и замер на мгновение, ослепленный утренним солнцем. – Андрей Владимирович?

            Торопов посмотрел на спросившего – лицо незнакомое. Невысокий, крепкий. Кожа на скулах обветрена, словно человек часто бывает на свежем воздухе и при не слишком хорошей погоде. Серый длинный плащ, не модный, не современного покроя, но производит впечатление добротности и респектабельности.

            – Что, простите? – переспросил Торопов.

            Не часто его вот так останавливают на выходе из дома незнакомцы. Да еще и с легким иностранным акцентом. Точно, акцент был, прозвучал, а Торопов сумел уловить его даже в короткой фразе. Мысленно Торопов похвалил себя за внимание к мелочам. И даже на секунду стало жаль, что нельзя никому продемонстрировать свою наблюдательность. Не возвращаться же к компьютеру, чтобы поделиться с коллегами…

            – Вы – Торопов Андрей Владимирович? – повторил с вежливой улыбкой незнакомец. – Писатель Торопов?

            Торопов кашлянул, демонстрируя некоторое смущение. Не засмущался, как институтка, застигнутая за сочинением виршей, а лишь продемонстрировал свою скромность и склонность к объективности. Он, конечно, писал. И то, что он писал, публиковалось неоднократно, но писал-то он под псевдонимом, да еще коллективным – Василий Ветров, и хоть и сознавал свою значимость для успеха книг, оценивал ее как бы не выше значимости остальных соавторов, но вот так вот вслух, да еще посторонний человек…

            А акцент у него, скорее всего, немецкий. Звук «р» имел очень своеобразный оттенок. Точно – немец.

            – Да, я – Торопов, – сказал Андрей Владимирович, чуть кивнув, четко, почти как прусский офицер в кино. – А с кем я имею честь?

            Незнакомец тоже кивнул, с улыбкой на обветренном лице. Кивнул, словно одобрял ответ собеседника. Будто наконец нашел то, что долго искал.

            – Нойманн, Франц Нойманн, – отчеканил незнакомец, и что-то неуловимо изменилось в его лице, словно кожа натянулась чуть сильнее и очертания черепа проступили явственнее. – Штурмбаннфюрер Нойманн, к вашим услугам.

            Что-то холодное шевельнулось в груди Торопова.

            Естественно, он не воспринял прозвучавшее звание серьезно. Но в Сети он имел слишком много недоброжелателей из числа тех, кто до сих пор полагал, что Германия просто обязана была выиграть Вторую мировую и что в случае ее победы мир был бы куда лучше и чище. Подонки и мерзавцы, для которых само слово «патриотизм» стало чем-то вроде ругательства.

            Торопов с коллегами по сайту неоднократно разоблачали этих последышей, не стесняясь ни в выражениях, ни в методах.