– Слышь, герул, а что ты насчет девок сказал, ячто‑то не понял... – прорычал он.

– А тут и понимать нечего! Нету тут девок!

Поднятая Скулди тема заинтересовала еще нескольких воинов. Между герулами затесалась пара‑тройка незнакомых Коршунову готов.

– А кто есть? – поинтересовался один из них.

– Козы есть! – громогласно сообщил Скулди. – Овцы тоже.

– Чего‑то я не понял, – сказал тот же незнакомый гот. – Мясо – это мясо. А я когда пожру, так мне как раз бабу помять – очень хорошо. Только чтоб без болтовни этой всякой...

– Ну так я тебе скажу: коза – это то, что тебе надо! – вмешался Ахвизра. – Она вообще не говорит, только мемекает.

Украшенный синей татуировкой лоб гота пошел морщинами: осуществлялся мозговой процесс.

– Так она ж сбежит! – родил “мыслитель”.

– А ты ее привяжи! – посоветовал Ахвизра.

– Тьфу! – Возмущенный Агилмунд сплюнул наземь. – Даже слушать вас противно. Вы б еще свинье заправили! Давай, Скулди, веди, куда собирался. Самое время горло промочить.

– Вот! – торжественно произнес Скулди. – Славный боранский рикс Крикса!

– Крикша! – недовольно поправил “славный боранский рикс”.

Росту в нем было примерно столько же, сколько в Коршунове. Зато весу – пудов шесть. Пегая борода, расчесанная косичками, пегие лохмы вокруг загорелой лысины. Из‑под бороды виднеется золотой кулончик размером с кофейное блюдце. На золотой же цепке в полпальца толщиной.

Боранский лагерь стоял особняком. Дюжина шатров, полсотни коней. Мелкий отряд. Коршунову было непонятно, почему Скулди привел их сюда. Непонятно до тех пор, пока он не оказался внутри шатра, не увидел “славного вождя” Крикшу со товарищи, не оценил интерьер и количество рыжего металла на достойных боранах. В этом мире золотые украшения – не столько украшения, сколько свидетельство ранга. Сто грамм – преуспевающий землепашец. Пятьсот – удачливый воин. Килограмм‑полтора – уважаемый человек. Вождь. А тот, под которым ходят другие “уважаемые люди”, мелким вождем быть не может. Вывод: лысый Крикша прибыл не с войском, а со свитой. А дружина его – где‑то в другом месте. И еще неизвестно, присоединится ли он к “великому походу”.

– А это, – продолжал Скулди, ничуть не смущаясь недовольным выражением на обветренной физиономии борана, – тот, о ком я не раз рассказывал: Аласейа, победитель многих героев, великий воин, пришедший с неба. Вы видели его корабль с парусом цвета снега и крови, сшитым из...

– Корабль... – с кривой усмешкой перебил Крикша. – Вы слышали? – Он повернулся к своим: – Ту лохань с палками вместо мачт он назвал кораблем!

Два других борана захихикали.

Коршунов застыл, пораженный. И было от чего.

Лысый боранский рикс говорил не по‑готски. Совсем на другом языке.

И язык этот Коршунову был вполне понятен. Ибо был весьма похож на тот, на котором Алексей говорил от рождения. На русский то есть.

– Рад приветствовать столь славного воина, – уже по‑готски буркнул лысый. – Поведай мне, как там у вас на небесах?

И добавил по‑своему:

– Герул и врет, как... герул! Ха‑ха! Будь я проклят, если этот парень способен летать по небу лучше, чем валун, сброшенный со скалы в море. Думаю, что и плавает он не лучше.

И одарил Коршунова издевательской улыбкой.

Но тот уже пришел в себя от изумления. Более того, он вспомнил, в каком контексте слышал раньше о боранах, и так же иронически ухмыльнулся в ответ:

– Ты тоже больше похож на кабана, чем на дельфина, уважаемый Крикша, – сказал он по‑русски.