– Вы убили Чарльза, чтобы освободить место для меня.

– Именно так. Вас должно быть ровно двенадцать, никак не больше. – Услышав презрительное восклицание Фицроя, доктор О'Мара только рассмеялся. – Я же видел твое лицо, мальчик. Тебе это нравилось. Все эти жизни, вся эта кровь. Свежие, молодые глотки, в которые можно впиться. Стоило мне скомандовать, они бы с радостью подставили их под твои зубы. – Он подался вперед, светлые глаза доктора горели холодным пламенем. – Я могу дарить тебе это наслаждение каждую ночь.

– И что за это потребуете?

– Вечную жизнь. – О'Мара сжал кулаки, и его слова прозвучали как колокольный звон. – Ты сделаешь меня таким, как ты сам.

Генри понял: с него довольно, и, вскочив со стула, бросился на доктора, собираясь вцепиться ему в горло.

Но натолкнулся на невидимый барьер, удержавший его, как муху в паутине. Он мог предпринимать попытки вырываться, стоя на месте, но сделать шаг вперед или назад не имел никакой возможности. Еще секунду вампир боролся, напрягая все силы, но потом обмяк, задыхаясь, и, оскалив зубы, издал сдавленный рык.

– Я подозревал, что ты откажешься пойти мне навстречу. – Доктор обошел стол и остановился так близко от Фицроя, что тот почувствовал на своем лице его дыхание. – А ты думал, я глупый позер, верно? Никак не мог предположить, что у меня в руках настоящая власть, сила, вызванная из тьмы, завоеванная подвигами, от которых даже ты содрогнулся бы. Эта самая сила удерживает тебя, вампир, и будет удерживать до тех пор, пока ты не станешь моим.

– Вам не заставить меня изменить вас. – Ярость вытеснила из голоса Генри страх.

– Может, и так. Физически ты очень силен, да и по уму мне не уступаешь. Я также не могу пустить тебе кровь и напиться, потому что одного моего прикосновения довольно, чтобы уничтожить твои путы. – Повернувшись, О'Мара подхватил со стола книгу и поднес ее к лицу Генри. – Но если я не могу заставить тебя, то у меня есть доступ к тем, кто может это сделать.

Книга в грязном красном кожаном переплете была та самая, которую он держал прошлой ночью во время церемонии. На таком близком расстоянии Фицрой воспринял зло, излучаемое книгой, почти как физический удар и отступил назад, наткнувшись на невидимые цепи, которые удерживали его на месте.

– Это, мой мальчик, – произнес доктор О'Мара, ласково поглаживая переплет, – одна из последних истинных колдовских книг. Я слышал, в мире кроме нее сохранилось только два таких экземпляра. Все остальные – всего лишь бледные копии этих трех. Человек, написавший книгу, продал свою душу, чтобы узнать то, что здесь написано, но Князь Тьмы забрал его к себе, прежде чем он успел воспользоваться знанием, купленным столь дорогой ценой. Будь у нас время, дорогой вампир, я бы рассказал тебе, что мне пришлось сделать, чтобы раздобыть эту книгу, но времени нет – ты должен стать моим до рассвета.

Неприкрытое желание в его глазах было столь всепоглощающим, что к горлу Генри подступила тошнота. Он начал вырываться, прилагая еще больше усилий, чем вызвал презрительный смех доктора.

– Проводя церемонии месяцами, я понял, что нужно для того, чтобы повелевать демоном, – как бы между прочим заметил он, отходя и принимаясь скатывать ковер перед камином. – Демон может дать мне все, кроме вечной жизни, а ее можешь дать мне ты, поэтому демон даст мне тебя. – Доктор О'Мара поднял взгляд от пентаграммы, вырезанной на полу. – Сумеешь выстоять против повелителя ада, вампир? Думаю, нет.

У Фицроя пересохло во рту, он начал задыхаться, пытаясь разорвать путы. До предела напрягая мускулы, рискуя вывихнуть суставы, он отчаянно сражался за свою жизнь.